Замерев, я взглянула в окно. Реальность завихрилась, скрутилась спиралью, лопнула,и я увидела горящие свечи в лавке напротив. Тяжелая дверь приоткрылась, в узком проеме мелькнули белые букли и черная пелерина.

Бросив все вещи и не одевшись, я побежала на улицу. От морозного воздуха заслезились глаза, я поскользнулась, взмахнула руками и врезалась в человека, выбегающего из лавки. Мы повались на заснеженную мостовую. Я пыталась подняться, но человек, крепко вцепившись в меня, не пускал.

– Отпусти! – барахтаясь, завопила я по-русски.
– Дурак! Чего тебе надo?

Однако человек, глядевший на меня выпученными глазами, бормотал что-то непонятное и рук не разжимал. Я собрала все силы, пнула его ногой в колено, вырвалась из объятий и влетела в лавку.

– Отдайте мою флейту! – закричала я. – Немедле…

И осеклась. Передо мной стояла миниатюрная китаянка и высоким голосом что-то говорила, а парень в наушниах смотрел на кого-то позади меня.

Я обернулась. Вслед за мной в магазин ввалился человек, которого я уронила на дорогу.

Теперь и я вытаращила глаза. Молодой человек выглядел живописно: высокий завитый белый парик с хвостиком, перевязанным черной ленточкой, красный кафтан с золотой вышивкой и просторными манжетами, алый шелковый камзол, кружевное жабо на шее, бордовые кюлоты до колен, грязные белые чулки и черные туфли с пряжками.

– Где проклятый старик? – заорал парень.
– Отдайте моего соловья или я обращусь в полицию!

Я пригляделась к чудаку и увидела у него в руках белую шапочку и варежки с оленями.

– Мои вещи! – взвизгнула я. – Ты вор! Ты украл мои вещи и флейту! меня чем-то напоил!

– Глупая служанка! – надменно сказал парень. – Барон Томас фон Краузе благородный дворянин и никогда ничего не крал. За клевету на дворянина тебя посадят за решетку!

Китаянке надоел бесплатный цирк, она потянулась к телефону, а юноша снял наушники и здраво посоветовал:

– Тетка в полицию звонит,топайте на улицу и там разбирайтесь.

Томас фон-как-его-там обиженно вскинул брови, но я не дала ему говорить, схватила за воротник и выставила за дверь.

Обернувшись, печально посмотрела на перегоревшую вывеску сувенирного магазина – старинная лавка опять исчезла вместе с моей флейтой.

– Все из-за тебя! – плачущим голосом сказала я.
– Если бы ты на дорогу не свалился, я бы заскочила в лавку.

– Что ты несешь, безродная девка! – возмутился барон.
– Ты сама на мeня упала и даже не извинилась. Тебя высекут розгой!

Я выхватила у него шапку и варежки и грубо ответила:

– Ну,извини! Доволен? А теперь проваливай, чтобы я тебя больше не видела!

Развернулась и пошла в кофейню, забирать оставленные вещи.

Томас схватил меня за плечо и воскликнул:

– Отдай моего соловья, девушка, и я постараюсь смягчить твое наказание.

– Чего это он «твой соловей»?
– удивилась я. – Игрушку мне скрюченный дед вручил, а перед этим отобрал мою флейту.

– Незнатная девка выучилась музыке? А, ты актерка! – презрительно процедил Томас.
– Низкое сословие! Я добьюсь того, что тебя ни в один театр не возьмут, с цыганами будешь ходить. А вернешь соловья, все забуду.

Меня не особо удивил необычный костюм пришельца из лавки, в Вене много ряженых, билеты на концерты продают,и туристы с ними охотно фотографируются, а вот непонятные речи про «безродную девку и розгу» – насторожили.

«Неужели псих? В полицию, что ли, позвонить? Акцент у него какой-то странный, слова вроде бы немецкие, но обороты старинные».

Немецкий я знала в совершенстве, бабушка немка научила, да и сама я много занималась, проблем в понимании у меня не было, но к этому чудику Томасу мне приходилось прислушиваться.

Я решила с ним поговорить и узнать, откуда у него мои вещи. Только приняла такое мирное решение, как Томас рассвирепел и схватил меня за руку.

– Если из-за тебя, клятая актерка, прекрасная Клементина мне откажет,ты сгниешь в темнице!

– Отстань! – завопила я и попыталась отпихнуть Томаса, но тот принялся выкручивать мне кисть.

Зазвонил мобильник, я машинально нажала зеленую трубку и тут же заорала от боли:

– Руку, сломаешь! Сдалась мне твоя Клементина!