Если так, то Малая в опасности.

Нет.

Хохочу. Как сумасшедший. Месть? Посмешище. Картонный спектакль для сатаны. Одной рукой угрожаю, второй — в ласке топлю.

Ей со мной — ничего не грозит.

С Ризваном в няньках — тем более.

Пятый прерывает мой смех резонным вопросом:

— Зверь, чё с гнидой делать будем? — кивает в сторону пленника.

— Избавься. Он больше не нужен, — выхожу. — И собери людей. Надо с другом… поговорить.

Дверь за спиной захлопнуться не успевает — грохочет выстрел. Всего один. Больше не надо.

Сколько понадобится пуль, чтобы выбить из собственной головы мысль о предательстве близкого друга?

Отмотать назад. Прожить заново. Подмечая то, что раньше виделось мелким. Неважным. Теперь у всего — иной окрас и даже запах.

Взвизгнув шинами, тачка с места срывается. Прямиком в черноту ночи врезается. Разгоняется до предела за несколько сраных секунд.

Пульс в висках грохочет. Убийственно сильно. Почти на разрыв аорты.

— Хамиту позвонить? — предлагает Пятый. — Чтобы парни в курсе были.

— Нет. Спугнём. Пусть ничего не знает.

Одной рукой руль придерживаю. Во второй — телефон зажат. Секу происходящее по камерам. Чё Ризван Малой чешет, а? О чём заливает?

Внутри зудит всё. От их длительной беседы. От взглядов долгих.

Убить. Реально. Мозги чтобы по стенке размазало. Похуй на его семью. Жена пусть заранее покупает чёрный платок и заказывает место на кладбище. Сразу два. Без моих денег сыну Ризвана — пиздец. На лечение деньги требуются. Последняя операция нужна по пересадки почки. Дорогая очень.

Шваль… Как он мог?

Руль под пальцами трещит. Все огни пятном сливаются. Слепящим. Ничего не соображаю.

В голове бьёт только одна мысль. Кровь жаждет отмщения. Немедленного.

— Ни слова лишнего.

Пятый и Немец согласно кивают. Пятый собрал своих. Верных. У меня в башке жесть что творится.

Я судорожно соображаю, что теперь, даже если Ризвана вытравить, есть возможность утечки. Он же, всё, сука знает. Все ходы-выходы, слабые места, пароли… Всё, нахуй.

Теперь у меня не дом — а реальная крысоловка, и я в ней — загнанная крыса, которой деваться некуда, только зубами стены рвать.

Придётся менять. Всё. Как? Ещё не знаю. Но то, что Малую в доме нельзя оставить — факт.

Ризван мог уже всё, блять, Пороху, слить. Всё!

Притормаживаю возле входа. Вокруг тени шевелятся — люди в дом стягиваются. Постепенно. Чтобы не вызвать подозрений.

— Пушку дай.

Пятый без лишних слов протягивает волыну. Щелчок. Теперь можно входить. Судя по камерам, Ризван ещё языком чешет, стоя возле спальни.

— Я — первый. Выстрел. Следом за мной. Брать живым. Девчонку, — скриплю зубами. — Чтобы ни одного волоска с головы… — оглядываю подельников. Выбираю, кому можно доверить, на случай, если что-то пойдёт не так. Ризван — бычара. Заматеревший. Силён. С ножами не расстаётся. Живот резануть может так, что моргнуть не успеешь, придётся кишки подхватывать. — Пятый, — киваю. — Ты на подхвате. В случае чего.

Лысый кивает, подтянув перед этим уголок губы вверх. Не верящий ни во что и никому, похабник. Но если на кого, кроме Ризвана, положиться можно, я без раздумий ткну в него пальцем.

Тут же в себе лишний гон подсекаю — Ризвана больше нет.

Жжёт.

Давно так не жгло. Очень.

Сейчас — внутри пекло. Пекло и пепелище. Больше ничего.

Поднимаюсь неслышно.

Я этому хорошо научился. Многому научился за годы изгнания, отсидки и вылазок в составе банд.

— … спать без кошмаров… — доносится до меня ветерком. Еле слышным. Потом вижу.

Их.

Пальцы сложенные друг на друге.

Секундой ранее решил, неплохо было бы с глазу на глаз с Ризваном перетереть. Но от увиденного все намерения прахом осыпаются. Есть только одно чувство — ревность.

Ревностью на корню всё сжигает. Ничего не остаётся, кроме мысли, что тронули мою, сука, собственность.

И кто? Тот, кому я больше всех доверял. Это мишень. Для убийства.

Рука действует быстрее мысли. Палец сам на курок жмёт. Дважды.

Крик высоко вверх взметается. Малая вскрикивает испуганно. Она так увлечена беседой была, что меня даже не сразу заметила.

Ризван, стоящий спиной, тем более, ничего не успел сделать.

Дёргается всем телом. В сторону. Но тут же собой Малую закрывает. В спальню толкает рукой, прежде чем грузно на бок завалиться.