Всю длину губами клеймит. Вертит, как рубильник. Зацеловывает. И это не хуже, чем драть в горло, оказывается. Патокой её мягкой и нежной заволакивает. От такого количества сладкого сахар в крови зашкаливать будет. Однако ж не трескается рожа. Только стонать хочется. И просить. Чтобы не пытала. Нет. Лучше приказать. Одёрнуть. Не сметь так пленить. В капкан опасный гонит. Потом это мерещиться станет.

Но я сейчас ей руль передал. Сам. Она управляет.

И справляется… же.

Нацеловавшись, блаженная, снова всасывает в рот. Коротко и поглбуже.

Щеки к делу подключает так, что ствол захвачен со всех сторон оказывается.

Трындец… Я в плену. И выбираться не хочется. Только если ещё глубже. В неё.

Она в раж входит. Одной рукой себе помогает, поддерживает. Второй мошонку накрывает. Яйца в ладони катать начинает. Выдоить меня хочет, не меньше.

Ведь сверху ртом быстрее и жёстче наяривает. Снизу — мягонько так, ласково…

Звук слышится. Подавленный. Я её голову отстраняю. Снова. Стон приглушёный. От неё.

— Течёшь на меня?

Она шумно сглатывает и к болту без слов тянется. Только быстро вверх смотрит и глаза в знак согласия прикрывает. Моя сука… Моя… Течёт. Признала. Умница.

Бери теперь глоткой.

Пальцами массирую горло её, постанывая. Скоро весь агрегат погрузится в неё. Сама втянула.

Захват пальцев крепчает. Как и движения её сосущие. Малая уже не жалеет хер мой железный, а берёт его мощно. Сосёт.

Кайф…

От самого конца и по всему телу разрядом электрическим прошибает. Потом втягивает до упора и замирает. Болт как намагниченный к задней стенке глотки прилип. Держится. Трясётся от похоти. Потом медленно назад. С оттяжкой мучительной и резко хапает. Млять… Сожрёт меня, не иначе. Жаднее становятся наскоки на хер. Резвее. Разгон она берёт. Скорость отлаживает. Регулирует весь процесс. Я только зритель на трибунах, у которого олл инклюзив.

Полностью же да? Я ведь её одним раундом не отпущу. Если в рот спущу, сразу же нагну и звезду опробую. Болтом запечатаю. Там его место. Родное. Притёртое.

Позвоночник словно напополам перекусывает, когда Малая полностью берёт. Глоткой держит. И быстро-быстро посасывает. У меня сил держаться не остаётся.

Ощущения и мысли — в фарш. Месиво огненное.

— Распахни. Дай засадить…

Голос не приказом звучит, а просьбой. Малая вперёд подаётся. Пальцы её волосы жёстко цепляют. Теперь сам дубиной машу. Бёдра чётко движутся. Засаживают. Бьют. Член вонзается резко и мощно, как отбойный молоток. Вот так надо. Без тормозов. Долбёжка сочная. Слюни её по подбородку текут. Мордаха красная. Глаза слезятся. Но всё равно вверх, на меня смотрит. Я её рот имею, а она мне душу взглядом ебёт.

Не выдерживаю. Крюк этот мощный прямиком в сердце вонзается. Давление в шарах переполненных, как на дне океана, в несколько атмосфер. Семя хлёсткой струёй вырывается. В рот её. Заливаю горячим. Пальцы разжимаю. Гнёт ладони снимаю. Она сама глотает. Трясясь. Потом медленно по болту ртом движет. Слизывает. Всё до капли. Как положено. Чётко урок усвоила — болт от чистоты скрипеть должен. Потом отстраняется и остатки языком по губам подхватывает.

Балдею я с нею…

Дышит тяжело. Загнанно. Трясётся и взглядом молит. Трахнуть. Дать ей кайфануть. Заслужила.

— Потекла?

Кивает, краснея. Ай да Малая… Только что болт обсосала так, что у меня мозги набекрень, а всё туда же, краснеет, будто едва из пансиона благородных девиц выписалась.

— Разденься. Покажи себя.

Она раздевается. Быстро. Без желания прогнуться и показать себя опытной. Но меня её тело манит. Как по сантиметру обнажается, наблюдаю. Желание к концу болта в десятикратном размере приливает.

— Стой! — окрикиваю, когда её пальцы на кромке трусиков замирают.

— Что?

— Развернись. Лицом в постель и жопу подними так, чтобы я видел, какие у тебя трусы мокрые.

— Но…

Дурёха. Чё ждала, спрашивается?

Шальная…

— Делай, — рычу, сатанея. Болт трясётся. Похотью его раздувает. Снова в бой рвётся. На конце его жажда неутолённая.

Всхлипывает и разворачивается, как сказал. Лицом в постель, ягоду свою вверх оттопыривает. В башке жесть что творится начинает, когда мои пальцы ткань трусов нащупывают. Трындец. Не просто потекла. Потоп устроила. Реальный. Влагой из звезды хлестало так, что трусы насквозь промокли.

— Завелась, Малая.

Я её щель прямиком через ткань наглаживаю. Она раскачиваться начинает. Вперёд и назад. Не хочет показывать. Но её дико колбасит. Гайкой своей узкой на болт просится. Крутануться на нём хочет.

И мне того же желается. Выдрать. Выдобить. До искр из глаз. До морских узлов из эмоций. Трахать до судорог.

— Трахнуть?

Шлёпаю легонько.

— Отвечай! — приказываю.

— Трахай…

Млять, полжизни можно отдать, лишь бы увидеть лицо её в этот момент. Малая, небось, горит ярким пламенем от стыда.