Когда урок вождения был закончен, президент обратился ко мне со словами: "Ну, мистер Чемберлен! Федеральное резервное управление ожидает меня уже тридцать минут. Полагаю, что мне следует вернуться к работе".

– 56

Механик, которого я взял с собой в Белый дом, был представлен президенту, когда мы приехали. Он ни разу не вступал в разговор, и президент лишь один раз слышал его имя. Это был застенчивый парень, державшийся все время позади. Однако, перед тем, как отпустить нас, президент обратился к нему, назвав его по имени, пожал ему руку и поблагодарил за приезд в вашингтон. И в этой благодарности не было ничего формального. Он действительно говорил то, что чувствовал. И я это понял. Через несколько дней после возвращения в Нью-Йорк я получил фотографию президента Рузвельта с его автографом и маленькую благодарственную записку, в которой он еще раз выражал мне свою признательность за сотрудничество. Для меня остается тайной, как он находил время для всего этого".

Франклин Делано Рузвельт знал, что одним из простейших, но в то же время эффективных и важных путей привлечения людей на свою сторону, является запоминание имен и умение дать человеку почувствовать свою значительность. А многие ли из нас пользуются этим? Даже после тех кратких встреч, которые состоят только из взаимных представлений и нескольких минут болтовни, прощаясь, мы уже не в состоянии вспомнить имя нового знакомого.

Один из первых уроков политической грамотности гласит: "Помнить имя избирателя - искусство управлять государством. Забыть - значит быть преданным забвению".

В деловой жизни и специальных контактах способность вспомнить нужное имя почти так же важна, как и в политике.

Наполеон третий, император Франции и племянник великого Наполеона, гордился тем, что он, несмотря на свои монаршии заботы, был в состоянии вспомнить имя любого однажды встреченного им человека. Как ему это удавалось? Очень просто. Если он слышал произносимое имя недостаточно отчетливо, то он говорил: "Извините, я плохо расслышал ваше имя". В тех случаях, когда имя было необычным, он спрашивал: "А как оно пишется?" В течение беседы он старался несколько раз произнести только что услышанное имя, а в уме - связать его с какой-нибудь характерной особенностью, выражением лица и общим видом человека. Если новый знакомый был лицом значительным, Наполеон прилагал дополнительные усилия, чтобы запомнить его имя. Как только его императорское величество оставался в одиночестве, он записывал это имя на листке бумаги, затем сосредоточенно вглядывался в его начертание, запечатлевая его в своей памяти, и рвал листок. Этим способом он достигал того, что и зрительная, и слуховая память хорошо сохраняли нужное имя.

"Все это отнимает время, но "хорошие манеры", - сказал Эмерсон, требуют маленьких жертв".

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 3-е гласит:

помните, что для человека звук его имени является самым сладким и самым важным звуком в человеческой речи.

2.4 Легчайший способ стать хорошим собеседником.

Недавно меня пригласили на партию в бриДж. Я в бридж не играю. И среди приглашенных оказалась одна белокурая леди, которая тоже не играла в бриДж. Узнав, что я некогда был управляющим у Лоуэлла Томаса, много путешествовал по Европе, помогая ему в подготовке иллюстрированных путевых рассказов, издававшихся им тогда, она сказала:

– 57

"Мистер Карнеги, расскажите, пожалуйста, мне обо всех чудесных местах, которые вы посетили, о всех достопримечательностях, которые вы там видели".

Мы расположились на диване и она сообщила, что недавно с мужем вернулась из поездки по Африке. "Африка!
– воскликнул я.
– как интересно! Я всегда мечтал увидеть Африку, но ни разу там не был, не считая двадцати четырех часов стоянки однажды в Алжире. Скажите, а вам удалось побывать там, где водятся крупные звери?

Да! Какая удача! Я завидую вам. Расскажите же мне об Африке."

Это продолжалось добрых сорок пять минут. Она больше ни разу не спросила меня о том, где я был и что видел. Она уже не жаждала услышать от меня рассказ о моих путешествиях. Все, что ей было нужно это заинтересованный слушатель, перед которым она могла бы покрасоваться и рассказать о том, где бывала она.

Необычна ли такая манера поведения? Отнюдь нет. Многие люди ведут себя так же. Например, недавно на обеде, который давал Нью-Йоркский книгоиздатель Дж. В. Гринберг, я познакомился с одним известным ботаником. До этого мне никогда не приходилось беседовать с ботаниками, и я нашел его интереснейшим человеком.

Я сидел на краешке стула и буквально с раскрытым ртом слушал, пока он рассказывал о гашише и Лютере Бербанке, о домашних оранжереях, даже о простой картошке он сообщил удивительные факты. У меня самого была маленькая домашняя оранжерея, и он был так любезен, что объяснил мне, как разрешить некоторые возникшие у меня трудности в уходе за цветами.

Мы были на званом обеде, где присутствовало двенадцать других персон, но я грубейшим образом, нарушая все законы светского поведения, игнорировал всех и более часа беседовал с одним ботаником. Была уже полночь, когда я попрощался со всеми присутствующими и удалился. После моего ухода ботаник обратился к хозяину дома и высказал несколько комплиментов в мой адрес. Оказалось, что я - "сильнейший возбудитель", что я - такой и эдакий, и в конце концов выяснилось, что, кроме всего прочего, - "интереснейший собеседник".

Интереснейший собеседник? Я! Каким образом? Я вообще едва ли что-нибудь сказал. Даже, если бы захотел, то не смог бы ничего членораздельного сказать, так как в ботанике разбираюсь не более, чем в анатомии пингвинов. Единственное, что я действительно делал - это слушал с неослабным вниманием. Слушал, потому что был по-настоящему заинтересован. И он чувствовал это. Естественно, это было ему приятно. Слушать подобным образом - это самый большой комплимент, какой мы кому- нибудь можем сделать. "Немногие человеческие существа, - писал Джек Вудфорд в одном из своих сочинений, - способны устоять перед лестью восхищенного внимания"