Степняки-караванщики числом восемь человек охотно угостились моей похлебкой. Сваренной, кстати, не на костре, а на обычном печь-камне, который матушка Аглая догадалась положить на самом виду. Вместе с посудой и набором вымытых(!) продуктов. Вот откуда у Тишки морковка! Кухарки знали, как охоче наше солнышко до сладенького. Это я крепко налажала, пустив на самотек организацию собственного комфорта. Важнее было проследить за общей погрузкой, чтобы часть продуктов, предназначенную в плату за провоз, потом удобно было отделить. Навыки руководства погрузочными работами очень пригодились.

Ужинали с усталым аппетитом. Нас щедро одарили жареным мясом, мы отдарились вкусным чаем с любимыми лепешками Дюша. А там, где костры, там разговоры. И песни. Когда-то Дораш с помощью Ваена перевел «Степь да степь кругом». Ка-ак мужики удивились, что новая популярная песня написана вот этим пареньком со слов горожанки. Честно сказать, я и сама этот факт подзабыла, Тиша напомнил.

Степняк в сине-бежевом бурнусе, державшийся скромно весь день, достал какой-то музыкальный инструмент. Маленький, в три моих ладони, и очень-очень старый, судя по состоянию потемневшей деревянной основы. И скромняга, которого от прочих отличал лишь цвет одежды, вдруг преобразился. Теперь, даже если захочу, не спутаю ни с кем это воплощение одухотворения. Музыканта звали Карим-ар. Когда он заиграл «Степь», дыхание остановилось – немилосердная ностальгия шибанула в душу едкой солью. Только и успела, что слезы в Дорашево плечо спрятать. Гусли. Этот инструмент звучал как гусли из старого-старого фильма «Садко», сказки моего давнего детства. Успокоилась так же внезапно, как и всплакнула, – спасибо, Тишенька, угомонил ненужные сантименты. Петь с Дорашем на местном мы уже натренировались, да репертуар маловат. И вообще, хочется чего-то простенького и веселого, типа песенки про улыбку. Да кто ж мне даст. Наши обозные – дети просторов и песни желали слушать просторные. «Волгу-матушку» либо?.. Так половина слов потерялись в дебрях памяти, да и не совладать с собой страшно. Слезы близко. Значит, вдарим по лирике. «Вдоль по улице метелица метет» им понравилась. Дораш уловил, что мне не поется, увлек соплеменников сочинением перевода. Братик мой. Я это чувствовала всей душой, а не только разумом принимала.

Спать в кибитке между братьями мне нравилось. Тёпленько. Ночевку на мешках с провиантом, прикрытым кошмой, можно было считать удачной. Если бы полночи не снились энергичные разбойники из «Бременских музыкантов». Уж не Тишка ли навеял?..

Едем.

Разок остановились переговорить со встречным мясным караваном. Вести с Переправы были обнадеживающими. Новый гарнизон уже добрался до места по внутренним дорогам, это степнякам не нравилось. Но обижать никого не обижали, это их обнадеживало. Встречные удивлялись, что обоз такой большой и тяжелый. Для них норма три-четыре повозки. На меня эти гиганты смотрели с энтомологическим интересом. Дюш обиделся.

– Моя вама теперь хозяйкой крепости будет, – смело вклинился братишка в разговор старших, – так что закупайте все, что вам надо. Еду там, ткани… На Переправе урона не будет. Не бойтесь, она честная.

О как, меня уже в хозяйки возвели. Это, пожалуй, рановато. Но что честная, да. Умничка Якоб уверенно заявил, что никаких законов или указов об ограничении торговли со степняками ему не известно. Значит, притесняли их в крепости по собственной инициативе, от страха и неприязни ко всему инородному. Притесняли давно, еще со времен не распавшегося большого королевства. Традиции, так сказать. А потому в кофре с парадным платьем припрятан подписанный королем указ о полномочиях, которые в вопросах торговли ставили меня над комендантом крепости. По сути, это была независимость во всех отношениях, кроме, разумеется, военной ситуации.

Едем дальше. Дорашу захотелось общения с мужчинами, и он слинял. Скучно. Гадать, что ждет нас в крепости, я себе запретила. Тишка дремал, делая вид, что рулит Пряжкой. Да нашей коняшке управление и не нужно. Бредет себе за предыдущей кибиткой. Она по этому пути столько раз ходила, что и без возницы работать сможет.

Дорога впечатлений не добавляла. Направо посмотришь – монотонная скала, налево посмотришь – река блестит, аж глаза слезятся. Над головой белесое небо – отличная погода, по местным меркам. На противоположном берегу, который едва угадывался сквозь странную дымку, серели скалы. Дымка явно не простая, ширину Мирувы я так оценить и не смогла. Может, тридцать, а может, и семьдесят метров. То так поблазнит, то эдак. Падах-ар от вопросов уклонился, дескать, сама поймешь, как доедем. Скучно. Даже не трясёт. Хоть вяжи. Да где его искать, рукоделие, в этих баулах? А свитерок бы не помешал. Кира мне свой в дорогу всучила, прощаясь. Отбивалась усердно, велик же. Но сейчас благодарна. Как там моя девочка без нас? Не поссорилась ли с Шигеру? Он такой собственник, а тут еще это… Хоть назад с дороги поворачивай, как вспомню!

Деловитая монотонность последних дней во дворце была нарушена лишь одним ярким событием. На Киру напали.

То, о чем предупреждал Гунар, все-таки произошло. Слава богам, Шигеру укомплектовал подругу сигналками и защитными амулетами, иначе быть беде. Естественно, дочь не пострадала, но едва не прибила дурынду, которая атаковала из-за угла.

Король потихоньку начал вытеснять из дворца планктон, замеченный в симпатиях к Дезгонам. Девица решила, что это ее не устраивает, и предприняла отчаянную попытку расчистить себе путь в постель красивого генерала. Она отчего-то решила, что раз Кира выглядит как степнячка, то магии у нее нет. Естественно, это не вписывается в кодекс мага. Ну и что? Где кодекс, а где степнячка, подумаешь…

– Да не пугайс-ся так, уже вс-се хорошо, – ворковала Сара, после того как вывалила на меня эту новость. – Кирос-ська никого не убила.

Угу. Не успела. Только обширные синяки на нежной шейке оставила. На девице амулетов тоже хватало, а потому более опытная в боях амазонка магией не била, пошла врукопашную. Шигеру успел за несколько мгновений до прибытия стражи, разнял. Конфликт замяли, семью девицы из дворца вытурили.

– Кирочка, ну как же ты так неосторожно, вдруг бы убила? Это же море проблем было бы! – Жалеть ту дуру не получалось. Волновали только возможные последствия.

– Захотела – убила бы. Я просто пугала, ты же знаешь!

 И плечо мое поглаживает – успокаивает и недоумевает, с чего такой всплеск эмоций у обычно выдержанной старшей подруги.

– Ну и ладно. Вот уедем, никакие девицы на тебя нападать не станут.

Слегка экспрессивные объятия амазонки удивили не слишком, Тишка приучил обниматься всех. А вот слова, нашептанные в макушку, слегка шокировали:

– Я пока не поеду, Нинуль, я это сразу решила, как о твоем назначении объявили. Только сказать тянула. А теперь – тем более не поеду. Прятаться не стану!