Грустно вспоминать, но Кира правильно выбрала, головой-то понимаю. Захотелось поныть: а как же я? С первых минут в этом мире амазонка была рядом, не считая коротких расставаний. Тишка бросил вожжи и сунулся приласкаться, он тоже скучал по нашим.

– Она в порядке, – прошелестело сонно, – все они в порядке…

И примостился подремать на моем плече, накрутив вожжи на руку, чтобы не упали да на колесо не намотались.

Дворец откусил-таки половину семьи. Гунара пришлось слезно просить остаться. За Кирой догляд нужен, это во-первых. Положение короля, а значит, и Ваена еще слишком шатко, это во-вторых. Вдруг кому-то из Кергонов целитель понадобится? Умелый и неболтливый. И в-третьих – дядюшка стар. Не тащить же его туда, где, вероятнее всего, нет привычного комфорта.

Чтобы не думать о том, какая я все-таки авантюристка, раз потащилась незнамо куда без поддержки взрослых магов, да еще с двумя подростками, лучше петь.

В лунном сияньи снег серебрится… динь-динь-динь…

Удивительный романс. В словах грусть, а в мелодии – надежда. Жаль, у меня голос низковат, про колокольчики петь. Кибитка чуть качнулась, плечу стало легко без Тишкиной головушки. Открыла глаза: рядом со мной уже не он, а тот гусляр, у мелкого вожжи принимает да на специальный крюк наматывает. Карим-ар. Музыкант достал инструмент из-за пазухи, расчехлил и требовательно кивнул – пой еще раз! А кто я такая, чтобы гению отказывать? Похоже, русские романсы нашли отклик в степняцких душах. Вот досада, на местном языке у меня даже простеньких рифм не придумывается. Зато вернувшийся Дораш с гусляром наслаждались творчеством.

По заверениям обозничего, завтра к обеду будем на Переправе. Осталась одна ночевка. В глубокой естественной расселине, расколовшей монолитно-ровную скальную стену. Места – только лошадок от ветра укрыть.

– Обычно мы второй раз не ночуем, – пытался утешить Падах-ар, – возвращаемся-то чаще всего налегке, потому тут так неустроенно. Здесь мы обычно обедаем, когда в столицу едем.

Ну понятно, погрели то, что из дома припасли, быстренько заглотили – и в путь. А мне как быть? На прошлой стоянке нашелся камушек тонны на три, за которым я свои деликатные дела переделала. У-у-у. Где порталы? Где полог невидимости, на худой конец? А еще магический мир! Хорошо, хоть братья есть. Устроили закуток – выгородили кибиткой укромное местечко, водички тепленькой принесли.

А водичку добыть – это тот еще экстрим. Уже устала удивляться ненормальности Мирувы. Мужчины, чтобы воды коням набрать, а ее много надо, вынуждены страховать друг друга. Такая мощная стремнина даже у берега. Ха, у берега! Нету берега! Монолит дороги вместо набережной. Ровный срез камня и внизу, меньше чем в метре, – рябь речной поверхности. Воду черпали не ведром на веревке, а подобием кожаного туеса на длинной жесткой ручке. Посудина литра на три всего. Намаешься, пока ведро наберешь. А надо – несколько бочек! Чтобы на утро хватило и путь немного.

Ну как самой не попробовать? Дораш уговаривал-уговаривал, уж кудахтал-кудахтал, но смирился, выдал походную жестяную кружку, привязанную за ручку к веревке. Все восемь обозников собрались цирк смотреть. Бедный мой шуни, как у него скулы алели от стыда за упрямую ваму! В общем, кружка чуть не утопла. Вместе с веревкой и со мной до кучи. Благо братья держали дуру самоуверенную-непуганую. Руку дернуло так, что чудом вывих не случился. Это от одной маленькой кружечки! А-а-ащщ, бо-ольно! Ну, не орать же, и так опозорилась. Только шипела, рукав закусив.

Потом Падах, покачивая головой и посмеиваясь, фокус показал. Отошел шагов на тридцать вверх по течению и аккуратно опустил на воду кусь яркого непромокаемого войлока. Вжух – и войлок пронесся мимо, как Шумахерский болид перед стационарной видеокамерой. Жуть. Бабуля всегда пеняла мне за настырность. Пожалуй, на сегодня с познанием нового мира надо завязывать. Завтра впечатлений наберусь, в крепости. Если переживу их обилие.

Падах-ар, довольный произведенным эффектом, не прочь был поговорить за жизнь, но пришлось извиниться – Тишка вторгся в мысленный сумбур.

– Вама, дедушка Гунар беспокоится...

Точно! Дядюшка же предупреждал, что будет следить. Какие функции в амулете, надетом на мою шею при прощании, расспросить не успела. Его величество вышел проводить. Это было удивительно и трогательно. Он даже нас всех обнял! Тишу – с особенным чувством!

Ну вот, одну опцию амулета выяснили – дядя чувствует всплески моих эмоций, например, резкий испуг. Лучше бы переговорник встроил, право слово, мало ли отчего я шарахнуться могу. Тишка, заразочка конопатая, показал картинку: пунцовый Дораш держит за пояс бледную щепкообразную девицу, которая вытаращенными глазами смотрит куда-то вдаль, точнее, вдоль прямой, как Невский проспект, реки. Хотя, кажется, Ваен, а может быть, Кира упоминали, что это канал, наверное, поэтому такой ровный.

После ужина обозничий посиделок не допустил – разогнал отдыхать, чтобы выехать завтра как можно раньше. Никто и не спорил, всем уже хотелось добраться.

Под закрытым пологом кибитки можно и с Сарой пообщаться, синенькой ее побаловать. Она весь день пряталась, не хотела открываться перед чужими. Это я понимала и одобряла, хотя с нею днем было бы веселее. Путешествие давалось фантомной подруге еще тяжелее, чем нам, – отвыкла она от скуки. Ничего, скоро приедем и свяжемся с Ваеном, знаю, Сара о нем беспокоится. Новости узнаем. Надеюсь, Витто Юттим не откажет, одолжит переговорник. И с чего такая уверенность… А, неважно, просто для меня этот кареглазый был уже свой. Интересно, это гормональное или тайком влитая в магистра сила так работает? Хотя короля-то я присвоить что-то не тороплюсь, а уж в него силы вбухано… Про красавчика-магистра до сих пор как-то не вспоминалось. Во всяком случае, осознанно, а сейчас вот взгрустнулось.