– Я Байдан, госпожа, – мужичок прервал затянувшееся молчание женщин, – а это Галана, стряпуха наша. Канифа тоже стряпуха, она у нас за старшую.

– Очень хорошо, Байдан, спасибо. А чем ты занимаешься?

– Ну так мы, госпожа, за печью присмотреть, тяжелое поднести, лука вот начистить. – Байдан неосторожно указал на миску с грязной водой и десятком крупных луковиц.

А тетеньки как молчали, так и молчат.

– Здравствуй, Канифа. Понравилось представление во дворе?

Сама знаю, что не сдержалась и вопрос прозвучал ехидно. А не надо на меня сверху вниз смотреть, как на визгливую болонку, и брезгливое недоумение изображать. Что бы эта бабища мне ни ответила, приговор ей вынесен – гнать!

– Правильно, вама, гнать!

Раз Тишка одобряет, значит, чего-то такого нарыл в голове у этой Канифы, хотя и воздержался подробности излагать. Пожалел меня, наверное, солнышко мое. Но не дать шанса – это как-то не либерально. Время осознать, кто я есть, у стряпухи было.

– Что варим, Канифа? – Вроде вполне доброжелательно получилось вопрос задать.

– Похлебку, что же еще? – Рослая повариха наблюдала, как я осматриваюсь. И не скрывала, что ей очень не по нраву это пристальное внимание. Надо полагать, понимает, что это – беда, а не кухня. Да моя бабушка закуток, где скотине корма запаривала, более опрятно содержала.

– Вижу, варить недолго осталось, да?

Не хочу! Не хочу это пробовать! Но придется. Камбала при готовке тоже воняет, а как на вкус здорово! О, вижу кучку ложек, грудой в миску сваленных. Вроде чистые. Внутренне скривилась – местные, традиционные, из подобия фаянса. Не ложки – черпачки с короткой толстенькой ручкой и плоским наружным донышком, чтоб стояла. В кибитке нормальные должны быть, я покупала.

 Раковина оказалась погребена под горой еще не мытой посуды. Значит, вода сюда проведена, это плюс. Холодная – это жирный минус.

– Байдан, подскажи, кого предупредить, что я от степняков подводу с мясом жду? – Показалось или они все трое замерли на пару мгновений? С чего бы?

– Ты про мясо сказала, они удивились…

Да? Я бы больше удивилась тому, что новенькая трех часов в крепости не пробыла, а уже доставку из степи ждет.

– Так надо разводящему капралу на Переправу сообщить. – Кухарь изобразил готовность бежать с низкого старта, но неуверенно поглядывал на старшую стряпуху.

– Сходи, пожалуйста, Байдан, это очень важно, – говорила помощнику, а сама наблюдала за Канифой, демонстративно прицеливаясь ложкой в серо-бурое варево. Провоцировала, конечно. И вполне удачно.

– Не готово еще, – и как будто подавилась моим титулом, – ваша милость.

Подавилась не стряпуха, подавилась я. Так испоганить простые надежные продукты! Она все поняла по одному взгляду и отшатнулась.

– Вылить и начать заново! Быстро!

– А то что? – И даже подбоченилась. Характерная. Нестарая еще, статная, пожалуй, привлекательная. Поэтому такая спесивая?

– А то заставлю саму все выхлебать! До донышка!

– Не буду! Ничего не буду! – Канифа грохнула черпаком по столу. – Сама готовь, коли разборчивая такая! А я с утра на ногах – устала. – И развернулась уходить. – Пошли, Галана.

– Отлично! Фартучки оставьте, нам пригодится. Я так понимаю, Галана, ты тоже ни обедать, ни ужинать сегодня не станешь? – Вторая стряпуха, бросившая было нож, застыла. – Мне тут дармоеды не нужны. Кто не работает, тот не ест.

Дораш, с тихой улыбкой наблюдавший за безобразной сценой, спокойно подхватил нож и стал придирчиво его рассматривать. Улыбка медленно угасла. По выразительному скуластому лицу понятно: инструмент – дрянь. А Дораш разбирается, даром он, что ли, столько часов в мастерской Дука и Бада провел? Галана, похоже, эту гримасу приняла на свой счет и обреченно сникла. Вот же ж какая жалкая. Придется на попятный идти.

– Канифа! Либо ты возвращаешься и делаешь что велят, либо собираешься и уходишь. Без жалования. Потому что жалованье штатским отныне плачу я.

– Эс-капитан-наиб не допустит! – Ага, проняло-о! Ишь, как глазищами сверкает, аж похорошела. Будем дожимать.

– Эс-капитан-наиб слишком занят, чтобы вникать в кухонные проблемы, не обольщайся. Теперь хозяйством распоряжаюсь я. Либо смирись, либо убирайся.

– Нет, не с-смирис-са, – задумчиво пропела Сара, невольно подтвердив мой «диагноз» – гнать. Она соткалась из воздуха прямо перед носом вздорной бабы, возмущенно трепеща одежками. Пожала плечами. И, не обращая внимания на истошный визг своей жертвы, переместилась к остолбеневшей Галане. – Эта с-славная, только пугливая.

Похоже, Сара хотела еще что-то сказать, но не успела: в кухню ворвались солдаты. И растерялись – Канифа уже приглушила свою сирену, не иначе, Тишка поспособствовал. Вона как глазки остекленели у красотки.

– Высокой луны, ваша милость, что случилось? Мы слышали крики. – Этого служивого я запомнила по седой пряди в чернявой гриве, собранной в низкий хвост. Он здорово на разгрузке работал, явный лидер.

– Виделись уже. Как зовут?

– Вакир я, ваша милость.

– Ну а я госпожа Нина. Вот и познакомились. У нас все хорошо, Вакир, это Канифе от собственной стряпни ужасы мерещатся.