С утварью и печь-камнями был откровенный напряг. Как мясо готовить, если надо больше пятидесяти порций, а приличных сковород только две? Благо нашлись керамические пузатенькие бочонки литра на три каждый. Теоретически в них должна была храниться разная сыпучка вроде соли и крупы. Но три литра… Тут крупа ведрами расходуется. И зарастала эта чудная посуда в дальнем углу паутиной. Толстостенная керамика, да с крышками.

Байдан на сию драгоценность меня навел. Этот мужичок оказался весьма интересной личностью. На вид – почти юродивый. Худой, лысоватый, в опрятных обносках. Выражение лица заинтересованно-блаженное, как у дитяти. Полуулыбка такая… всепрощающая. Другой сказал бы – придурковатая. А взгляд цепкий и умный. Высшим образованием чую, что этот человек умеет наблюдать и анализировать. Уж не знаю, почему этого другие не замечают? Наверное – не хотят замечать или сами непроходимо тупы. Загадочный кухарь был идеальным помощником, он исхитрялся угадать, какая именно утварь мне занадобится вот прямо сейчас. Удивительно! А на горшки эти с крышками Байдан указал, стоило вслух посетовать, что хорошо бы мяско потомить часа два, да не в чем. Вот тебе и юродивый.

Фу-ух, управились, хотя кухня превратилась в филиал преисподней. Готовили-то не только обед и ужин, готовили припас для завтрака. Наварить каши на пятьдесят человек – это тоже ого какой навык, тут уж Галана не подвела.

Мужикам, то есть служивым, которые помогали, нашлось поощрение – по лишнему куску мяса на большой овсяной лепешке. Дораш наловчился их печь лучше меня, с добавлением белой муки.

Почему-то было обидно, что ни один из отцов-командиров не заглянул на кухню. Но допускаю, пусть и нехотя, что таким образом они демонстративно закрывали глаза на какие-нибудь нарушения устава.

Например, два солдатика с упоением укладывали мясо для завтрашней стряпни в ларь. Меня прям перекосило, когда Галана распорядилась. Мясо в ларь? Но лишней посуды нет, потому набралась наглости и попросила магистра стазис легкий накинуть. Пришлось признаваться, что сама не умею.

– Могла бы и пококетниш-щать, – нашипела на меня фантомная подружка, улучив минутку.

Кто? Я? Пококетничать, признаваясь в своей бездарности? А что, так можно было? Бедная Сара только руки заломила да глянула жалостливо. На ум пришло упражнение в стрельбе глазами. Ой, не могу, с моей носопыркой утиной самое оно.

Сара, привыкшая к полной свободе во дворце и стремительно легализовавшаяся в крепости, наслаждалась кипучей деятельностью: взяла двоих солдатиков в оборот и ринулась нам жилье устраивать. Потом, очень потом, я узнала, что она осуществила рейдерский захват покоев сбежавшего коменданта-дезгоновца и его небольшого семейства. Две спальни. Маленькая для меня, большая – парням. Гостиная. Приличный санузел.

Это у всех вокруг было время от обеда и до отбоя, то есть часов восемь. А у меня все двенадцать. Зато какие это были часы! Даже сумасшедшая готовка не мешала бурному общению. С солдатами, Байданом, Галаной. У всех приподнятое настроение, как перед праздником. Даже у присмиревшей Канифы. Ух, хитропопая, пристроилась было на раздачу, да с таким видом, как будто от личных щедрот отваливает каждому гречу с мясом да салатом капустным. Нет уж, поставила Тишку с Дорашем, пусть местные к ним привыкают сразу.

Ну и с отцами-командирами и магистром наконец удалось пообщаться. Сара нашептала, что в недрах моей не разгруженной до сих пор кибитки найдется кое-что, способное принести мужчинам дополнительную радость. Ванька позаботился. Вот теперь, когда все-все сыты и довольны, можно поговорить в узком кругу. Под стаканчик-другой моего любимого портвейна. Мужчины оценили и напиток, и широкий жест – очень своевременно удалось ввернуть, что вино подарено сыном короля.

Я осознанно напросилась в гости к эс-капитану как к долгожителю крепости. Не без тайного умысла. Но это потом. К чести мужчин, никто из них не начал «гусарить» перед единственной дамой. Комендант спокойно принял меня как товарища, командир был слишком усталым и сытым, а Витто просто бирюк.

– Вот не понимаю, – дэс-капитан самую малость захмелел, – зачем меня сюда назначили? Норрей и один командует лихо, ему что двадцать человек, что сорок. Хозяйство Нина под себя подгребла с ходу. А мне что делать?

– Комендант Биттам, – эту маленькую фамильярность я позволяла себе в ответ на простецкое обращение по имени, – эс-капитану тоже спать надо. Посмотрите на него, он же на труп похож, а не на строевого офицера. Это во-первых. А во-вторых – кто, по-вашему, со степняками договариваться будет? Я? Я договорюсь, да какие у меня полномочия?

– Да о чем договариваться? Что ты в этом понимаешь, Нина? Они же в любой момент лавиной попрут! – Биттам откинулся на спинку стула. Пренебрежение демонстрировал.

Эх, не на усталую хмельную голову такой разговор, но, может, оно и лучше, когда по-простому.

– Вы, Рамат, когда во дворце с генералом Шигеру Роем общались, его степняков-наибов видели? – И отсалютовала стаканом, побуждая всех выпить еще, потому как то, что я сейчас планировала сказать, тянуло на маленькую информационную бомбочку. Да простит меня шаман Лограх.

– Видел, видел. – Комендант вдумчиво пригубил и прижмурился от удовольствия. – Очень удивился.

– Теперь вопрос к эс-капитану. Вы переходы степняков через Переправу как-то фиксируете? Документально?

– Конечно! И туда, и обратно, и мыту за проезд. У меня все солдаты грамотные.

– О мыте чуть позже. Скажите, а отряд из двадцати двух воинов по вашим записям проходил? Я знаю ответ – нет, не проходил. И тем не менее личная гвардия короля пополнилась степняками. Не переживайте так, Седир, лучше выпейте. – Бедный служака аж подорвался со стула, видно, записи проверять собрался. – Вашей вины тут ни в коем случае нет. Я к чему привела этот пример. Степняки могут пройти Переправу в любой момент. Если захотят. Легко и беспрепятственно. Уже лет десять как могут. Но предпочитают торговать, в чем на этой вашей Переправе им традиционно мешают.