Кажется, она восхищалась. Геллана ситуация с засадой заставляла напрягаться до звона в ушах. Придётся постоянно быть настороже.

Он вжался в седло, сливаясь с Савром. Нёсся назад быстрее ветра. Не размыкал рот и не слушал догадки, что, переговариваясь, выдвигали Рина, Сандр, Раграсс и Вуг. Хотел только одного: увидеть, что с оставшимися ничего не случилось. Что засада не оказалась ложной только потому, что их обхитрили, заставили уйти, чтобы напасть на лагерь.

Геллан понимал: смысла в том нет. Дара как Небесный груз, забранный силой, несёт только разрушения и несчастья, проклятие и катаклизмы, но ничего не мог сделать с бешено бьющимся сердцем в груди.

Он давно оторвался от всех. Поступил неправильно: по одиночке их легко отловить, но, видят дикие боги, лучше сейчас никому не попадаться на его пути!

Дара увидела его первым. Сорвалась с места и помчалась навстречу. В груди стало горячо, словно сердце превратилось в солнце. Он спешился и поймал её на бегу. Крепко сжал в объятиях и, не удержавшись, прижался губами к волосам.

– Всё хорошо? – прогудела она ему в грудь. Геллан медленно расцепил свои руки. Наверное, она чувствует его отрывистое дыхание.

– Всё хорошо, Дара. Нет никакой засады, и мы едем дальше.

Сказал и, заставив себя отстраниться, сделал шаг вперёд. Туда, где их ждали и волновались оставшиеся люди.

Лерран

Вначале Лерран ненавидел девчонку с глазами-вишнями. Бесила её усмешка, выносливость и самоуверенность.

– Давай, давай! – погоняла она его как осло, и он шёл, переставляя ноги и стиснув зубы.

Позже он отупел от усталости и слабости настолько, что Леванна Джи стала ему безразлична. Всего лишь фигура, что шагает впереди и временами покрикивает, подстёгивает. Если б не она, давно рухнул и не встал.

На привале Лерран упал и думал, что никакая сила не поднимет его с песка. К шаракану всё. Уснуть, провалиться, умереть.

Он валялся безмолвным валуном, а двужильная пигалица разводила костёр, варила горячую похлёбку, готовила место для ночлега.

– На, поешь, – протянула миску с густым варевом, и он поднялся.

Ему казалось, что ничего вкуснее он ещё не ел в своей жизни. Горячая еда, кусочки мяса – жёсткого, почти никакого по вкусу и запаху, но ему нравилось. В желудке становилось горячо и тяжело, руки сами по себе замедлились, налились неуклюжестью. Лерран чуть не выронил пустую миску с ложкой. Леванна Джи подхватила, деловито протёрла и аккуратно сложила нехитрый скарб.

– Ложись у костра, – позвала жестом на расстеленное одеяло. – Укутайся хорошенько – ночи здесь злые и холодные.

Лерран переполз покорно, подумав, что иногда неплохо и подчиняться, если другой человек точно знает, что нужно сделать, а он – нет.

Он уснул, едва голова прикоснулась свёрнутого валиком плаща. Успел подумать: хорошо бы поспать подольше. Лерран не был уверен, сможет ли завтра ползти и тянуть на себе груз.

Проснулся среди ночи. Костёр прогорел, а он промёрз до костей. Одеяло сползло во сне. Его трясло, аж подкидывало. Лерран боролся с дрожью, сжимал челюсти, чтобы не стучать зубами, кутался с головой, но тепло возвращаться не спешило.

– Что, закоченел-таки? – проворчала Леванна Джи и подползла ближе, пробралась под его негреющее укрытие, прижалась всем телом к спине, деловито подоткнула со всех сторон оба одеяла и. вздохнув, прижала к себе рукой. – Попытайся расслабиться. Вот так. Скоро станет теплее.

Она была тёплой, живой. Пахла костром и травами. Он чувствовал её маленькую ладошку на животе, хотел накрыть своей рукой, чтобы погреть ледяные пальцы, но не решился.

Постепенно становилось хорошо. Лерран боялся шевелиться, чтобы не лишиться благодатного горячего кокона, что обволакивал его и изгонял холод. Сон пришёл не сразу. Может, потому что хотелось запомнить пронзительный контраст между стынью и благодатным, настоящим теплом.

Утро пришло внезапно. Его разбудило не солнце, вперившее холодное око в лицо, а пустота. Он не слышал, как встала и ушла Леванна. Ему не было холодно, но ощущение одиночества встревожило, заставив открыть глаза.

Лерран медленно сел, натягивая одеяло на плечи. Тело болело, но терпимо. Он удивился: думал, будет гораздо хуже.

– Проснулся? – Леванна Джи улыбалась – свежая, румяная, как булочка, бодрая, как ранняя птичка. – На вот, ешь, пей, и пора нам дальше отправляться.

Она сунула в руки ему хлеб и вяленое мясо, кружку отвара с травами. Лерран заработал челюстями, осторожно отхлёбывая обжигающий напиток.

– По-моему, ты тратишь много воды, – проворчал он вместо приветствия и почувствовал себя злобным духом.