Отправив пограничников, я вернулся в расположение. Проходя мимо рощицы, где расположились полсотни бойцов будущего первого Белорусского партизанского отряда особого назначения, я невольно поморщился. Парни маялись от безделья. Их командир – военный инженер 2-го ранга Линьков, доставив в конце августа первый десяток парашютистов и больше двадцати грузовых мешков, умчался в Москву решать вопросы по организации заброски, и больше не появлялся. Вчера прибыли еще четыре десятка красноармейцев и теперь эта куча бездельничающих людей неприкаянно болталась за границей лагеря, вызывая у наших курсантов зависть и подрывая дисциплину. Занять их у нас было чем. Процедура ускоренной подготовки групп переменного состава разведвзвода была давно отработана. Но в разведотделе фронта меня предупредили не докучать бойцам этого отряда, курируем напрямую из Управления НКВД.

По внешнему виду, движениям и поведению было видно, что парни имеют серьезную подготовку, скорее всего ОСНАЗ, но оставлять их без дела я считал не правильным. Когда вернется их «Батя» неизвестно, и потратить это время можно было бы с пользой. Да хотя бы дать возможность нашим курсантам трезво оценить свои силы в сравнении с профессионалами, а то у некоторых, особенно имевших спортивное прошлое, проявляется небольшое превосходство перед коллегами. До некоторых еще не доходит разница между спортивным самбо и его боевым вариантом.

Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Может парни затренированы до состояния «не могу» и пользуются передышкой перед заброской. Самое интересное, это понять, кто у них остался за главного не возможно. Все одеты одинаково, знаков различия нет, и по поведению не отличить. Сделав в памяти зарубочку предложить им, возможность использования нашего стрельбища, я занялся составлением рапорта к акту изъятия сберкнижек. Появилась мысль проведения их по смете оперативных расходов. Есть такой интересный приказ с двумя нулями перед его номером, только не знаю, как он в это время называется, а то, что он имеется, я ни капли не сомневался.

Вечером у костра, под чай со сливовой карамелью, собравшиеся командиры слушали рассказ Емельянова о рейде пограничников по немецким тылам от самой границы и наших совместных приключениях, а так же причине задержки их прибытия в Юхнов. Которая оказалась банальна. Какой-то хитропопый генерал Северо-Западного фронта «припахал» их к организации блок поста в тылу своей армии. Мне же было интересно послушать со стороны как мы вместе искали Болдина и выходили к своим. Старший лейтенант подписок не давал и мог говорить свободно, от меня-то присутствующие таких подробностей не слышали, поэтому его рассказ слушали внимательно. Особенно всем понравились действия младшего политрука. О том, что рация майора, с группой которого остался Яша, перестала выходить в эфир, я говорить не стал. Может еще отыщутся.

Ложкой дегтя оказалась информация Старчака о возобновлении практики сопровождения командирами, готовившими группы, своих подопечных за линию фронта до момента их выброски. То есть командованию требовалось подтверждение, что группа выброшена именно в том квадрате, о котором говорится в приказе. С чем это связано можно было только догадываться. Имелись сведения, что несколько групп были уничтожены сразу после приземления или не вышли на связь. Эти разведчики готовились не нами, но кто-то, очевидно, решил перестраховаться. От нас требовалось после сброса делать круг, дожидаясь с земли сигналов, подтверждающих успешное десантирование. Учитывая, как часто стали отправлять людей на задания о нормальном отдыхе можно забыть. Поскорее нужно доделывать все свои дела в Москве.

Оказия выпала буквально на следующий день. С утра я был в Юхнове на встрече с партийным руководством района, по вопросам организации партизанского движения в случае прорыва немецких войск. Командование после потери Белоруссии трезво оценивало силу фашистов и такую возможность не исключало. Что в свою очередь сводило на нет обвинения в трусости и паникерстве. Поэтому подход к проблеме был сугубо деловой. По всему району, в крупных поселениях создавались отряды гражданской обороны, которые поддерживали общественный порядок, охраняли узлы и линии связи, по мере сил помогали с организацией беспрепятственного движения по дорогам. К приему раненых готовили школы и общежития.

Юхновский район – преимущественно сельскохозяйственный в основном ориентированный на производство молока и мяса, с развитым птицеводством и свиноводством. Исторически культивируется выращивание картофеля и льна. Зерновых немного, но на обеспечение собственных нужд хватает. Это я к тому, что с учетом эвакуированного с территории Восточных районов Белоруссии и Смоленской области скота, в случае прорыва немецких войск, дороги будут забиты животными, мешая передислокации войск. Поэтому на повестке дня стоял вопрос о перегоне части скота дальше на Восток. В этом вопросе были как противники, так и сторонники. Те председатели колхозов, у кого пастбищ не хватало, были рады избавиться от чужого поголовья, другие, на которых снабжение войск легло дополнительным бременем, и они, сохраняя свои стада, охотно пускали под нож пришлую скотину, считали возможным потерпеть. Правда, когда встал вопрос заготовки сена на зиму, задумались и те и другие.

Меня же больше волновала организация тайных продовольственных баз, для снабжения партизан и войск, попавших в окружение, а так же как оставить врагу меньше продовольствия. То, что немцы выгребут у колхозников все под чистую, я не сомневался, но как убедить людей не ссыпать урожай в свои погреба не знал. С одной стороны опыт прятать свое, имелся еще со времен продразверсток, но народ у нас такой, что пока на своей шкуре не прочувствуют – не пошевелятся. Пришлось опять доставать из планшетки фотографии казней наших граждан. Проняло всех, и дальше разговор шел в конструктивном русле.