Лопай свою яичницу

и

заткнись

70

Все так обостренно когда спускаешься из уединения, я замечаю весь Сиэттл с каждым своим шагом -- Я теперь иду вниз по солнечному главному променаду с мешком за спиной и за номер уже уплачено и кучи хорошеньких девчонок едят пирамидки мороженого и чего-то покупают в 5-и-10 -- На углу вижу чудного газетчика на велико-фургоне загруженном древними журналами и какими-то веревками и проволочками, старорежимный сиэттльский субъект -- "О нем следует написать Ридерз Дайджесту," думаю я, и иду на автостанцию и покупаю себе билет до Фриско.

На станции полно народу, я запихиваю свой рюкзак в багажное отделение и иду гулять ничем не обремененный и смотрю повсюду, сижу на станции и сворачиваю сигаретку и закуриваю, спускаюсь по улице выпить горячего шоколаду в кафетерии.

Кафешкой заправляет хорошенькая блондинка, я вхожу и первым делом заказываю густой молочный коктейль, переползаю на дальний конец стойки и пью его там -- Вскоре толпа у стойки начинает прибывать и я вижу что работы у нее по горло -- Она не поспевает за всеми заказами -- Я даже сам в конце заказываю горячий шоколад и она тихонько бормочет "Хмф О Боже" -- Два подростка-хипака заходят и заказывают гамбургеры с кетчупом, она не может найти кетчуп, нужно сходить в подсобку и посмотреть там, а тем временем все новые свежие люди подсаживаются голодные к стойке, я озираюсь не поможет ли ей кто, аптечный клерк рядом совершенно безразличный тип в очках который фактически сам подходит и садится и заказывает, бесплатно, сэндвич со стейком -

"Я кетчуп не могу найти!" чуть не плачет она -

Тот переворачивает страницу газеты: "Неужели?" -

Я изучаю его -- холодный подтянутый клерк-нигилист с белым воротничком которому до лампочки все но он верит что женщинам следует его обслуживать!
– Она изучаю я, типичный тип Западного Побережья, вероятно бывшая статистка, может даже (всхлип) бывшая танцовщица варьете у которой ничего не вышло поскольку она не была достаточно шаловлива, как О'Грэди вчера вечером -- Но она тоже живет во Фриско, она всегда живет в Вырезке, она совершенно респектабельна, очень привлекательна, очень прилежно работает, с очень доброй душой, но что-то как-то не так и жизнь сдает ей только карты мученицы даже не знаю почему -- что-то вроде моей матери -- Почему бы какому-нибудь мужчине не зайти и не пристегнуться к ней я не знаю -- Блонлинке 38, вся чрезмерная, прекрасное тело Венеры, прекрасное и совершенное лицо камеи, с крупными грустными итальянизированными веками, и высокими скулами сливочными мягкими и полными, но никто ее не замечает, никто ее не хочет, ее мужчина еще не пришел, ее мужчина никогда не придет и она состарится со всей этой красотой в том же самом кресле-качалке у окна с цветами в горшочках (О Западное Побережье!) -- и она будет плакаться, она станет рассказывать свою историю: "Всю свою жизнь я старалась все делать лучше как только могла" -- Но двое подростков требуют себе кетчупа и в конце концов, когда она вынуждена признаться что кетчуп у нее кончился те начинают ворчать и принимаются за еду -- Один, страшнорожий пацан, берет свою соломинку и чтобы вытряхнуть ее из бумажного пакетика яростно тычет в стойку, как будто закалывает кого-то насмерть, в натуре жесткими быстрыми смертельными выпадами, которые меня страшат -- Его приятель очень красив но почему-то ему нравится этот уродливый убийца и они корешатся и вероятно закалывают вместе стариков по ночам -- Тем временем она вся запуталась в дюжине различных заказов, горячие собаки, гамбургеры, (я и сам теперь хочу гамбургер), кофе, молоко, ситро лля детей, а холодный клерк сидит читая свою газету и жуя свой сэндвич со стейком -- Он ничего не замечает -- Прядь волос у нее сбилась на один глаз, она чуть не плачет -- Всем наплевать потому что никто не замечает -- А вечером она пойдет в свою маленькую чистенькую комнатку с кухонькой и покормит кошку и ляжет спать вздохнув, симпатичная как все симпатичные женщины которые тебе встречались -- Никакого Лохинвара у дверей -Ангел а не женщина -- И все же бичара вроде меня, и сегодня вечером некому ее любить -- Вот как бывает, вот вам весь ваш мир -- Коли! Убивай!
– - Плюй на все!
– - Вот вам Подлинный Лик Пустоты -- точно то что эта пустая вселенная приберегла для нас, Пробел -- Пробел Пробел Пробел!

Когда я ухожу меня удивляет что, вместо того чтобы отнестись ко мне с презрением за то что я целый час наблюдал как она тут потела, она на самом деле сочувственно отсчитывает мне сдачу, с маленьким загнанным взглядиком нежных голубых глаз -- Я воображаю себя в ее комнатке сегодня вечером слушающим сначала ее список законных жалоб на жизнь.

Но мой автобус отправляется -

71

Автобус вытягивается из Сиэттла и пускается на юг к Портленду по шух-шухной 99 -- Мне удобно на заднем сиденье с сигаретами и газетой а рядом со мной молодой студент по виду индонезиец явно неглупый который говорит что он с Филиппин и в конце (узнав что я говорю по-испански) признается что белые бабы говно -

"Las mujeres blancas son la mierda"

Я содрогаюсь слыша это, целые орды вторгшихся монголов захватят Западный мир с такими словами а имеют в виду они лишь бедную блондиночку в кафетерии которая старается как может -- Ей-Богу, если бы я был Султаном! Я бы этого не позволил! Я бы распорядился сделать что-то лучше! Но это всего лишь мечта! Чего ныть?

Мира бы не существовало если б у него не было силы освободить себя.

Соси! соси! соси титьку Небес!

Пес это Бог написанный наоборот. (4)

72

И я неистовствовал чисто среди скал и снега, на скалах сидеть а снег пить, скалы чтобы начинать ими лавины а снег чтобы кидаться снежками в мой дом -неистовствовал среди комаров и умирающих самцов муравьев, неистовствовал на мышь и убил ее, неистовствовал на сотнемильную циклораму заснеженных гор под голубым небом дня и звездным великолепием ночи -- Неистовствовал как дурак, когда следовало любить и раскаиваться -

Теперь я вернулся в это проклятое кино мира и вот теперь что мне с ним делать?

Сиди в дураке и будь дураком,

вот и всё -

Тени надвигаются, падает ночь, автобус ревет вдоль по дороге -- Люди спят, люди читают, люди курят -- шея шофера занемела и начеку -- Вскоре мы уже видим огоньки Портленда сплошные унылые утесы и воды и вскоре мимо начинают мелькать городские переулки и объезды -- И после зтого все тело Орегона, Долина Вилламетта -

На рассрете я беспокойный просыпаюсь и вижу Маунт-Шасту и старую Блэк-Бютт, горы меня больше уже не изумляют -- Я даже не выглядываю в окна -Слишком поздно, кому какое дело?

Потом долгое жаркое солнце Долины Сакраменто в ее воскресном полдне, и унылые городишки автобусных остановок где я только жую воздушную кукурузу сижу на корточках и жду -- Ба!
– - Вскоре Валлехо, виды на бухту, начала чего-то нового на облачно-великолепном горизонте -- Сан-Франциско на своей Бухте!

Все равно Опустошение -

73

Мост вот что главное, приезд-в-Сан-Франциско по этому Мосту через Оклендскую Бухту, над водами которые слабо встрепаны океанскими судами Ориента и паромами, над водами которые как бы берут тебя на какой-то другой берег, так всегда бывало когда я жил в Беркли -- после ночи пьянства, или двух, в городе, бзынь, старая паромная переправа запуливала меня через воды обратно к тому другому берегу мира и удовлетворенности -- Мы бывало (Ирвин и я) обсуждали Пустоту пока переправлялись -- именно тогда видишь верхушки крыш Фриско возбуждаешься и начинаешь верить, большая груда зданий в центре. Летящий красный конь Стандард Ойла, высотные дома Монтгомери-Стрит Отель Сент-Фрэнсис, холмы, волшебный Телеграфный с его Сои-вершиной, волшебный Русский, волшебный Ноб и волшебный Миссионерский за ним с крестом всех скорбей который я давно видел в пурпурном закате вместе с Коди на железнодорожном мостике -Сан-Франциско, Норт-Бич, Чайнатаун, Маркет-Стрит, бары, Бэй-Ум, отель Белл, вино, переулки, пазыри, Третья Улица, поэты, живописцы, буддисты, бродяги, торчки, девчонки, миллионеры, генерал-майоры, все это баснословное кино Сан-Франциско которое смотришь из автобуса или поезда на Мосту когда въезжаешь в город, тянет за сердце как Нью-Йорк -