Пять минут, пять минут

Это много или мало?

Моя бабушка — актриса всего одной, но очень известной роли в старом советском фильме, ненавидела эту песню и ее исполнительницу. Гурченко когда-то увела у нее кавалера. Поэтому едва услышав первые аккорды, бабушка отвлекалась от нарезки оливье, и, брезгливо морщась, приказывала:

— Оксана, живо переключи на другую программу. Не терплю эту безвкусную профурсетку!

Из-за этого фасон платья вместе с песней намертво врезались в мою память. Вот не думала, что самой придется такое носить.

— А при чем здесь мытарь? У меня ведь свидание с Этерном, — я отвернула подол, пытаясь сосчитать количество нижних юбок, но сбилась со счета.

Хэй бросил на меня странный взгляд и неохотно пробурчал:

— Мафхид будет с вами.

— Что? — я оторопела и выронила платье. — Не буду спать с двумя мужчинами сразу! Это исключено.

— Нет, всё немного не так, как ты себе представляешь. Ну давай же, одевайся быстрее! — стрелочник поднял платье и сунул мне в руки. — Всё время забываю, что ты из слепого мира и не понимаешь ровным счетом ничего из того, что происходит здесь.

— Хорошо понимаю только одно: не буду спать с двумя мужчинами, — повторила я. — Мне всё равно, кто из них кто и что здесь происходит. Просто. Не. Буду, — медленно, подчеркивая каждый слог, повторила я.

— Ты всё поймешь потом, а сейчас оденься. Иначе нас с тобой казнят обоих, — стрелочник устало прикрыл глаза. — Этерн сейчас всех казнит направо и налево за малейшее прегрешение. В таком состоянии его не видели никогда. Давай-ка не испытывать его терпение.

Я скривилась. Прекрасная перспектива! Казнь за малейшую провинность. Направо не ходи — казнят. Черное не носи — снова казнят. И не опаздывай, потому что — какая неожиданность — казнят. А если не казнят, то заставят спать с двумя мужиками сразу.

Погруженная в эти невесёлые мысли, я задумчиво крутила платье в руках. На глаза навернулись слезы. Как бы я ни пыталась держаться и не падать духом, но страх перед свиданием с Этерном заставлял мое сердце трепетать. Я старалась не думать о ночи с ним, храбрилась, но даже не предполагала, что мужчин будет двое. В жизни не то, что не была с двумя мужчинами, но даже думать об этом не хотела. Неприятно! Хотя никогда не осуждала тех женщин, которым это нравится. Просто все эти эксперименты не для меня. Так я всегда думала. И вот на тебе. Это то, что ждет меня совсем скоро. Кошмар!

— Ну правильно! А почему бы не копаться, когда можно копаться? Разве мы боимся казни? Что вы! Нет, конечно, — запричитал стрелочник. — У нас есть всё время вселенной!

Я молча расстегнула платье, намереваясь, наконец, натянуть на себя эту громоздкую конструкцию. И так недолюбливаю розовый, а тут еще такой ядовитый оттенок. И вдруг над ухом послышался писк. Я обернулась. Передо мной в воздухе парило странное создание прозрачно-серого цвета. Больше всего оно напоминало маленький, размером с апельсин, круглый будильничек с человеческим лицом. Точно такие же "будильники" стайками сновали по комнате. И откуда они только взялись? Ещё минуту назад их здесь не было!

— Это шаоны, — пояснил стрелочник. — Именно они разносят время по разным мирам, пока Повелитель не вернет себе песочные часы, — Хэц достал из кармана круглую коробочку, открыл ее, извлек пару крошечных, размером с горошинку, прозрачных спиралек, и подбросил.

Шаоны точно, как рыбки в аквариуме, накинулись на спиральки, жадно глотая их.

— Они питаются остатками времени. Его крохами. Секундами и даже долями секунд, которые мы тратим на моргание, вздохи и так далее. Из этого всего шаоны строят проходы и снуют между секундами, минутами, и миллисекундами, как по коридорам. У них свое измерение. Они пролетают через миры, которые существуют всего секунду. Мы даже не догадываемся об их существовании. Ну хватит! Брысь! — он взмахнул руками, отгоняя шаонов. — Нудные они больно. Приставучие до невозможности!

Шаоны, как осколки стекла, брызнули в разные стороны. Но один "будильничек" продолжал висеть в воздухе возле меня, медленно меняя цвет. Из серо-прозрачного он превратился в перламутрово-розовый.

— Наелась уже, дурочка? — укоризненно проскрипел стрелочник.

— Это девочка? Что ей нужно? Почему она ко мне приклеилась? — я протянула руку, шаона послушной птичкой приземлилась на мой указательный палец.

— Шаоны рождаются бесполыми. И сами выбирают себе пол, поедая больше мужского, или, наоборот, женского времени. Так же они выбирают себе цвет. Ты разглядывала розовое платье, и шаона съела те секунды, что остались от этого созерцания. И порозовела, как видишь. Но, наверное, эта прилипчивая дурочка хочет еще. Ты её гони. А то не отстанет, — Хэц легонько хлопнул шаону по круглой мордочке и она обижено пискнула, метнувшись за мою спину, словно искала помощи и защиты.

Мне ее так жалко стало! Она здесь такая же бесправная, как и я.

— Не трогай её! — прикрикнула я на стрелочника.

— Хочешь еще розового цвета? Ладно, ешь! — я принялась внимательно разглядывать платье, щедро даря шаоне розовое время.

Она, пища от радости носилась вокруг меня, и на глазах розовела всё больше и больше. Её щечки округлились, словно яблоко.

— Какая ты забавная, — улыбнулась я. — Яблочка!

— Ааочка? — пропищала она и прижалась к моей щеке, словно целуя.