В мрачной решимости Доммэ дошагал до крыльца покоевых хором, лишь на миг усомнившись в правильности своего решения. Луна светила ему в спину, отбрасывая на ступени косую тень, в которой молодой рохр казался себе в два раза выше и шире. Тряхнув головой, парень ступил на скрипнувшую под тяжестью его веса ступень, все с тем же одержимым упрямством повторив:

— Не отдам.

Пяльцы все норовили выскользнуть из вспотевших ладошек, и, бездумно тыкая иголкой в ткань, Вайолет больше ее портила, чем занималась вышивкой. В ожидании прихода батюшки девушка стала трястись от волнения, и как ни старалась себя чем-то занять, чтобы отвлечься — все валилось из рук.

Чего больше всего опасалась дочь короля рохров, так это того, что отныне отец приставит к ней соглядатаев, и о походах в лес можно будет забыть.

Мысль о том, что не будет больше посиделок в пахнущей травами и деревом избушке Урсулы, почему-то причиняла девушке боль.

Привыкла Вайолет к вредной старухе. К слову ее резкому, но справедливому. К женской мудрости ее бесконечной. К науке ее хитроумной да нелегкой. Скучно и неинтересно Вайолет было со сверстницами. С Урсулой же наоборот — за корявым и неприглядным обликом лесной ведьмы видела Вайолет ее светлую, добрую душу. Вот и тянулась к ней всем своим сердцем. Прикипела накрепко, как к кому-то родному и очень близкому.

В коридоре послышалась поступь чьих-то шагов, и, отшвырнув в сторону рукоделие, девушка вскочила на ноги, с тревогой глядя на отпирающиеся двери.

На пороге возник мрачный, будто дождливый день, Доммэ, и Вайолет невольно вытянула шею, надеясь узреть за его спиной высокую отцовскую стать.

— Собирайся, Вайоли, — мазнув по сторонам взглядом и наткнувшись им на оставленные у стены сапожки, Доммэ, споро подхватив их, поставил перед сестрой. — Со мной пойдешь.

— Куда? — растеряно всовывая в обувку ноги, девушка посмотрела на брата, почему-то так и не найдя в его ничего не выражающих глазах ответа на свой вопрос.

— Потом объясню, — ладошку Вайолет поймала крепкая рука Доммэ, отчего-то показавшаяся девушке неестественно горячей.

— Ты, часом, не болен? — тут же озаботилась она.

Взгляд оборотня лихорадочно полыхнул диким блеском, и Вайолет впервые в жизни захотелось отшатнуться от брата, инстинктивно чувствуя, что с ним творится что-то неладное.

— Нет, не болен. Пойдем, — хрипло проговорил он, настойчиво утягивая за собой девушку к выходу.

Ни страха, ни тревоги Вайолет не испытывала, когда, выйдя во двор, Доммэ перекинулся рохром, подставив ей свою широкую спину.

Нравилось девушке кататься на брате. И испытывала она какое-то глупое чувство, прижимаясь к его лохматой шкуре — щенячий восторг и легкую зависть, что не могла бежать с ним рядом, ловить мордой упругие струи ветра, различать все оттенки окружающих запахов и чувствовать силу земли мощными лапами.

За своей наивной доверчивостью Вайолет не заметила, как Доммэ, миновав городские ворота, понесся к темной громаде леса, черной стеной восстающей из сумрака. По сторонам оглядываться стала лишь тогда, когда лесной дух защекотал ноздри терпким ароматом коры, влажного дерна и душистого разнотравья.

Перепрыгивая через кочки и кусты с грациозной легкостью, Доммэ продвигался в самую гущу леса, пока, выскочив на залитую лунным светом поляну, не замер в самом ее центре, шумно дыша от быстрого бега.

Спустившись на землю, Вайолет с опаской стала оглядываться по сторонам, недоумевая, зачем брат ее привез сюда в такую пору.

— Доммэ…

— развернувшись, девушка наткнулась на успевшего обернуться и бесшумно приблизиться брата, и сдавленно вскрикнула, больше от неожиданности, чем от страха. — Ты напугал меня, — облегченно выдохнула она, подняв голову. — Что мы здесь делаем?

Доммэ почему-то молчал, и, осторожно дотронувшись до него, Вайолет почувствовала под ладонью тепло обнаженной кожи. Лунный свет теплой бронзой ложился на широкие плечи парня, ласково обрисовывал жесткие мышцы груди, поджарого живота, и девушка удивленно моргнула, разглядывая обнажившегося по пояс брата.

И когда только успел рубаху снять?

— Доммэ, зачем мы здесь? — начиная нервничать, Вайолет отступила от него на шаг.

Свет луны странно исказил черты лица молодого рохра, делая их заостренными, хищными, и глаза его теперь смотрели на девушку не привычно ласково, как на сестру, а как на добычу: алчно, голодно, жадно.

Мягко, словно не ступал, а танцевал дивный танец, Доммэ завораживающе кружил вокруг Вайолет, с каждой секундой все больше становясь похожим на зверя, загоняющего в ловушку бестолковую жертву.

Нежно ткнув ладонью в грудь растерянную Вайолет, Доммэ втолкнул ее в ослепительный круг света и, выкрикнув глядящей на них с небес улыбчивой луне: "Выбираю ее", полоснул вмиг отросшими когтями на левой руке по запястью правой.

Запах чужой крови тошнотворной волной ворвался в сознание девушки, и она, сначала резко запрокинув голову, а затем уронив взгляд долу, вдруг с пугающей ясностью все поняла: Доммэ привел ее в Велесов круг — Круг Жизни, в котором рохры выбирали себе пару.