А Элья… Элья по-прежнему не имела значения. Пока ей удалось избежать тюрьмы — но это не делало её свободной ни в чём. В каком-то смысле, пленило ещё больше.

Бирра же сидела сейчас перед ней как олицетворение свободы. Живой, нормальный человек, существующий именно так, как хочется, делающий то, что хочется, наслаждающийся каждой прожитой минутой, не жалеющий ни о чём. Магу нельзя сказать, что он не имеет значения: маг слишком ценен. А человек, любящий жизнь так, как Улей, вообще рассмеётся в ответ. Как это — не имею значения? Я? Подобная свобода и уверенность редко идут на пользу характеру. Такие, как Улей, говорят людям, попавшим в переплёт: «Раньше надо было думать, сам виноват». И чаще всего оказываются правы.

Поэтому Элья и не стала ничего объяснять своей новой знакомой. Сослалась на то, что завтра сложный день и нужно более-менее выспаться, ловко выбралась из окна и устремилась обратно в Рагир.

Поспать в ту ночь всё равно удалось лишь часа три. Элья собралась в путь ранним утром. Надев длинные брюки и то же чёрное пальто с капюшоном, девушка отправилась к Татарэтскому мосту и, не без трепета, ступила на эту небольшую пустую площадь, раскинувшуюся над рекой. Мост стоял на четырёх каменных опорах, не считая креплений у самого берега, а настил был деревянный. И то, и другое не разрушалось под действием времени — строили эту конструкцию на века, причём явно не без помощи магии. Несмотря на размеры, мост казался лёгким, воздушным — по крайней мере, издалека; затейливый узор чугунных перил это впечатление усиливал.

Элье здесь не нравилось. Ей вообще не хотелось идти на встречу с Макорой — а по мосту особенно.

Когда новоиспечённая агентка, затерявшись в толпе белочашечников, томительно долго пересекала Татарэтский мост — тонкую ниточку, соединявшую два государства — уже тогда она невзлюбила и его, и долину, и реку. Элья медленно шла вместе со своими спутниками, глядя вниз, где разливалась выпущенная из каменных тисков Мельдеу — огромная лужа, зелёная, как белоборские болота, и неустанно шевелящаяся, будто гигантское ведро с опарышами. А вокруг, похожие, словно сёстры, стояли горы. Они прятались друг за друга, их очертания смазывал туман, а дальние, самые высокие пики, зеркалами блестели на солнце. Ох уж это солнце, как обманчиво оно весной, как множат его непостоянный свет всевозможные мороки!.. Ещё тогда, впервые бредя по мосту, Элья чувствовала, что выученные в тюрьме карты ей не помогут. И, как теперь выяснилось, была права: дважды по дороге к склепу она оказывалась в тупике, а один раз заплутала так, что вышла потом на нахоженную тропу только чудом, уже отчаявшись её найти.

И вот, наконец, когда Элья стала спускаться в очередную долину Драконьего Хребта, среди влажной земли и бурых камней она увидела что-то вроде светлой каменной беседки с высокой острой крышей. Изящное сооружение, воплощение покоя на одном из скалистых уступов, нависающих над долиной. Элья столько читала об этом месте, что узнала его сразу же: это была усыпальница прекрасной Инерры.

А рядом с усыпальницей в странной позе — на корточках — сидела фигурка в сером пальто. Зоркая Элья ещё издалека увидела, как играет солнце на дорогом меховом воротнике. Она шла с большой опаской и осторожностью, но неприятность явилась, откуда не ждали — проснулись старые шрамы, подаренные тарраганой. Девушка остановилась.

Макора колдовала. У усыпальницы Инерры. Зачем?..

Лишь через несколько минут нестерпимое жжение в спине Эльи ослабло. Макора подняла голову и, увидев вновь прибывшую, выпрямилась.

— Я чувствую твой страх, Элья, — громко сказала она. — Почему ты боишься меня?

«Что ещё она может чувствовать?» — в панике подумала Элья.

— Жерра сказала, тебе было страшно возвращаться… — Колдунья медленно пошла к девушке. Она слегка покачивалось — наверное, колдовство отняло у неё много сил. — Неужели ты думала, что я дам тебя в обиду? Мы же с тобой, считай, сёстры…

— Да… — тихо отозвалась Элья. — Но я… я, кажется, в принципе разучилась верить людям. Дело не в вас.

— О, ну ещё бы, — недобро хмыкнула Макора, — старина Лэрге… Он ответит за всё, вот увидишь. Забудь. Не стоит мерить всех по одному человеку… Ну же, подойди ко мне. Давай.

Она улыбнулась и протянула руки. Между ними оставалось расстояние в пару шагов, и Элье следовало сделать эти шаги самой в знак доверия. Подойти — и обнять Макору. А если очередная уловка?.. А если?..

Она медленно двинулась навстречу, и две единственные не превратившиеся в птиц женщины из Клана Альбатроса заключили друг в друга в объятья. Элья зажмурилась. Последним человеком, который её обнимал, был Герек, и это было очень давно.

— Вот, так-то лучше, — довольно произнесла Макора. — Я слышу, как бьётся твоё сердце. Даже если бы я до этого тебе не верила, то поверила бы сейчас.

— Как вы узнали, когда я приду? — спросила Элья, когда ей удалось отстраниться.

— Я знала только примерно. Я здесь со вчерашнего дня. Ночую в селенье неподалёку. Потом прихожу сюда — и колдую… Для того, что я задумала, нужно потратить очень много сил и времени.

— А… — Элья не без внутреннего содрогания покосилась на здание усыпальницы, — я могу спросить, что именно вы задумали?

— Спросить можешь, конечно, но узнаешь всё попозже. — Макора улыбнулась. — Пока это мой небольшой секрет. Ну, и короля Панго, разумеется.

Вопреки надеждам Дома Полиции, Элье не удалось напроситься в Кабрию.

— Там сейчас всё равно особо нечего делать, — отмахнулась Макора, когда они разговаривали у усыпальницы Инерры. — Лучше будешь у Жерры на подхвате. Но обещаю, что позову тебя, когда начнётся самое интересное.

Элья хорошо запомнила её улыбку. От этой улыбки у неё холодок пробежал по спине.