Теперь никто из людей Талгата не пытался перемахнуть преграду с наскока. Важно было расчистить пространство за ней, испугать, обратить в бегство тех, кто изготовился принять на себя вторую волну врагов.

На поле появились новые воины. Легкие, на быстрых конях, вооруженные лишь крючьями на длинных веревках, они мгновенно добрались до стены кольев, накинули на них сети, опутывая и связывая заостренные древки. А после, зацепив крючьями сети, рванули прочь.

Веревки отчаянно натянулись и загудели от напряжения, однако рывок был такой силы, что колья просто вывернуло из земли. Часть заграждений раскидало по траве, остальные, все еще связанных сетями, скользили вслед за всадниками, сминая ковыль и полевые цветы, оставляя глубокие борозды на зеленом покрове.

Путь для основного наступления был открыт, и Талгат приказал подать ему коня. Третью волну он хотел возглавить лично, показывая своим недоброжелателям, что в сердце его еще не потухло пламя битвы, жив гордый дух вольного воина степи.

Взметнулись к небу алые стяги, захлопало на ветру знамя, украшенное изображением шлема с тремя навершиями, взвыли рога, загремели барабаны, и тяжелая конница двинулась вперед по дороге, набирая скорость с каждым ударом копыт о землю.

Несколько слитных залпов проредили атакующих, но остановить не смогли. С воем, грохотом и звоном стали противники сшиблись напрямую. Теперь сражение растекалось вдоль всей линии обороны хольдингов, словно пожар по сухостою. Обе стороны бились с исступлением, неистовством и упорством обреченных. Хан пробивал дорогу туда, где реяло по ветру белое полотнище, вспыхивающее на вечернем солнцем золотыми искрами.

***

Дэлгэр остался на стенах. Ему и его людям поручено было охранять город. Так хан проявил то ли свое недоверие к нойону, то ли, наоборот, уверенность в том, что старший из хулайд справится с обороной в любом случае.

С самого начала боя Дэлгэр не покидал стен, следя за тем, как на равнине разворачивается сражение. Его острые глаза отметили не только поднятое знамя конунга, но и множество других символов: падающий коршун на холме слева — там стоят люди Лонхата из рода Сагар, справа — змея, обвивающая ветвь дерева, воины Танасиса. Мелькнул стяг с конем, поднятым на дыбы, — южане, самые дальние соседи.

— Приведите пленника, — бросил нойон одному из сопровождавших его охранников. — Я хочу, чтобы он тоже увидел этот бой.

Когда Хала поднялся на смотровую площадку, кочевники уже прорвались за вторую линию обороны. Хольдинг чуть щурился от яркого света, по-видимому, глаза его привыкли к темноте подвала.

— Развяжите ему руки, — Дэлгэр кивком указал на веревки, стягивающие запястья пленника.

— Но господин?

— Выполняй, что приказано.

Острый нож рассек путы, однако Хала не сделал ни единого лишнего движения. Дэлгэр чуть улыбнулся: ему нравилась выдержка этого человека. Наглый щенок почти годился предводителю хулайд в сыновья и вел себя более чем достойно.

— Подойди и взгляни, — кочевник кивком головы указал на поле, — что скажешь?

Хала спокойно оперся на край ограды, всматриваясь в происходящее на равнине. Он хмурился, отмечая безжизненные тела людей и коней, опрокинутые укрепления, вытоптанные травы. Дэлгэр не сводил глаз с пленника, оценивая каждый его жест, каждое едва уловимое движение.

— Это третья атака, — наконец произнес хольдинг. — И, по-видимому, самая успешная, Великий Хан возглавил ее лично.

— Верно, — кивнул нойон, — у тебя быстрый ум и точный глаз. Что будет дальше?

— Тем, кто на холме, придется тяжело, их почти отрезали от остальных. Но…, - Хала сделал паузу, не зная, стоит ли продолжать.

— Говори же.

— Великий Хан переоценил свои силы, — Хала указал рукой правее, очерчивая линию стычки, — слишком выдвинулся вперед. Сейчас справа от него глубокий овраг, через него не пройти подкреплению. Если хан не остановится в ближайшие минуты и не вернется обратно — потеряет преимущество.

— Я тоже так думаю, — кивнул Дэлгэр. — Вероятнее всего, ярость затмила его разум. Он хочет добраться до конунга, жаждет схватки с ним, все остальное для него потеряло значение. Что ж, таково его право и его решение. Если добьется своего, то не важно, кто падет, а кто останется победителем, имя Талгата войдет в историю навечно.

Хала не ответил. Его мысли оказались поглощены иным: знамя с коршуном вдруг склонилось к земле, а затем и вовсе скрылось из виду. Что-то произошло, и глупо было надеяться на что-то хорошее. Дэлгэр проследил за его взглядом и чуть склонил голову:

— Без потерь в такой бою не обойтись. Нам остается только ждать и надеяться, что утраты не будут слишком болезненными, — тихо произнес нойон.

***

В пылу схватки Талгат не заметил, как его отряд оторвался от остальных, забрал сильно вбок, уходя от общей линии сражения. Один за другим его нойоны отдалились, а после стало не до них. Все смешалось. Свои и чужие были повсюду: спереди, сзади, по сторонам. Куда ни брось взгляд, везде кипел бой, сыпались градом удары, свистели стрелы, крошились щиты, кто-то падал, поверженный, а иные вставали с колен, чтобы одержать новую победу.

Реальный мир смешался и стерся, растворился в звоне мечей, криках, стонах. Время то ли замедлилось, то ли ускорилось, а может и вовсе растаяло, отступило перед величием битвы и пиршеством смерти. Хан даже забыл о боли: то ли жар схватки лишил его чувствительности, то ли действовало отвратительное горькое питье, принесенное лекарем перед боем. Талгат не думал сейчас ни о чем ином, он хотел лишь поскорее добраться до заветной цели.

В воздухе разлился долгий пронзительный стон боевого рога. Было в нем что-то настолько тоскливое, что хан вздрогнул, вырываясь из бешеного круговорота смертей, враз остыл, обернулся. Всего полминуты понадобилось ему, чтобы раскроить голову неудачливому противнику. Затем, ведомый твердой и опытной рукой, конь хана выбрался из общей схватки и поднялся на небольшой бугорок, откуда открывался вид на только что пройденную дорогу.