Хозяин дома встретил гостей молчаливо, проводил в дальнюю комнату, дождался, пока все устроятся, и лишь потом заговорил:

— Я рад, что вы пришли, — он обвел глазами собеседников, радуясь, что ни один из нойонов не отказался от встречи. — Вы, верно, уже слышали вести о конунге Лиде? Как Великий Хан принял это? Скажи всем, Октай.

Молодой сотник, к которому были обращены эти слова, неловко повел плечами.

— Плохо. Впал в неистовство.

— Гнев — плохой советчик, — вздохнул Гоньд, предводитель ойра. — Как и страх.

На него шикнули, призывая не бросаться такими словами.

— Это правда, — упорствовал ойра. — И мы должны признать, что не были готовы к возвращению Лида. В его силах возродить былую славу хольдингов. Но даже если мы укроемся за стенами города, подозрительность хана убьет нас раньше, чем раны, голод или болезни.

— Что ты предлагаешь?

— То, что давно надо было сделать: выбрать нам нового предводителя.

— Сейчас это почти невозможно, нельзя затевать смуту, когда враг у порога.

— Ты слишком осторожен, Удвар.

— Просто у меня опыта больше, чем у вас всех, — блеснул глазами старый нойон. Он был совершенно лыс и всю голову его покрывали густо нанесенные татуировки. А ты что думаешь, Дэлгэр?

— Я не верю в Талгата, но верю в кое-что иное. Мы должны искать способы договориться, — произнес хозяин дома, предводитель хулайд.

— С кем? — мрачно уточнил Удвар. — С Талгатом или Лидом?

— С молодым конунгом, — резко ответил Дэлгэр. — К тому же мне надоело жить в вечном ожидании войны и расправы.

— Если великий хан узнает об этих словах, то всех нас предадут смерти.

— Нас казнят за одно подозрение в том, что подобный разговор был. Поэтому предлагаю перестать говорить недомолвками, у нас слишком мало времени. У меня есть серьезные основания думать, что мы должны хотя бы встретиться с конунгом прежде, чем начинать сражение.

— Поясни, — резко потребовал Ундвар.

Дэлгэр кивнул и приложил палец к губам, а затем подошел к боковой двери, приоткрыл ее и что-то тихо шепнул часовому. Раздался шорох, и в круг света от слабой масляной лампы вошли двое. Кочевники повскакивали со своих мест, Октай схватился за оружие, но, повинуясь жесту Дэлгэра, замер.

— Как ты посмел привести сюда чужаков? — возмутился Гоньд, разглядывая незнакомцев.

Вид у обоих был потрепанный, руки связаны, у более высокого и широкоплечего на скуле наливался синяк. Второй пленник был внешне цел, но одежда его порвалась и запачкалась, словно его долго тащили по земле или пинали ногами. Но в том, что оба принадлежали к хольдингам, не было ни малейших сомнений.

— Опустите оружие, сейчас нам нечего опасаться. Выслушайте, а затем решим, убить их или обдумать их слова.

Широкоплечий заговорил спокойно, словно не было сказанных только что слов.

— Меня зовут Хала, я из Гилона. Возможно, вы знаете обо мне. Меня отправил к вам конунг Лид, сын Канита.

— Как вы оба пробрались в город? Кто помог вам? — перебил его Гоньд.

— Мы долго жили в Витахольме, — ответил второй связанный. — И знаем много разных путей. Но сейчас это неважно.

— У меня для вас послание, — продолжил Хала. — Мой конунг повторяет предложение, сделанное почти половину луны назад вашему хану: опустите оружие, откройте ворота города, и ваши люди смогут уйти отсюда и забрать все, что захотят. Лид готов проявить милосердие и забыть старые обиды, давая возможность нашим народам жить в мире.

— С чего бы такая щедрость? — Удвар выглядел нарочито удивленным. — Или сын Канита потерял надежду одолеть нас в бою? Боится, что стены города окажутся ему не по зубам?

— Рано или поздно Витахольм падет. Вопрос лишь в том, сколькими жизнями будет оплачена эта победа.

— Допустим, шутки ради, что это так. Чем ты докажешь правдивость своих слов? Что станет залогом нашей безопасности?

— Слово моего правителя.

— Переданное через тебя? Не слишком ли мало?

— Решать только вам, — Хала связанными руками вынул из нагрудного кармана конверт и выложил его на стол. — Тут договор о мире, подписанный конунгом. Он предлагает вам навсегда забыть о гневе, обидах и крови, что разделяла нас долгие триста лет. Ваши племена войдут в состав нового государства на правах, равных с хольдингами. Отныне вся Великая Степь, а не малая ее часть или бесплодные пустоши, станут вашим домом. Вы сможете поселиться на этих землях, торговать, растить своих детей и не опасаться, что очередная война оборвет ваши жизни.

— Щедрое предложение, — с иронией протянул Ундвар. — Что хотите взамен?

— Вы отдадите на суд хана Талгата. Освободите город и всех пленных. Затем примете своим конунгом Лида, принеся ему клятву верности.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— А ты наглый щенок, — с некоторым уважением протянул Гоньд, глава рода ойра. — Как и твой повелитель.

— В его словах я вижу больше смысла, чем во всех речах Талгата за последний год, — неожиданно поддержал хольдинга молчавший прежде Очир, нойон племени зайсан.