— Я тоже согласен обдумать это, — вставил Дэлгэр.

— Что обдумать, глупцы? — взорвался Ундвар. — Вы откроете ворота — и вас всех убьют на месте.

— Нет, почтенный, — заговорил второй пленник. — Вы не знаете, что происходит вокруг, поэтому не понимаете, что для всей Великой Степи мир сейчас — залог выживания.

— И чего же я такого не знаю, а? Может того, что конунг боится сразиться одновременно с Талгатом и империей? Или того, что война — дело тяжелое и долгое, а у вас ни людей, ни ресурсов? А, может, мне стоит приказать принести сюда красного железа, и мы поговорим о совсем других вещах? К примеру, сколько у Лида всадников, лучников, пеших воинов?

— Вы вольны пытать нас и убить, — Хала остался спокоен. — И я бы был дураком, если бы не понял этого прежде, чем сунулся в Витахольм. И все же я здесь перед вами ради одной единственной цели: остановить ненужную бойню.

— Повтори эти же слова, когда я начну с тебя снимать кожу заживо, — прошипел Ундвар, зайдя Хале за спину.

Короткий болезненный удар под колени — и высокий воин вынужден опуститься на пол. Кит сделал шаг к другу, стремясь защитить его, но Гоньд крепко ухватил его за плечо, оттолкнул в сторону, вынул меч, недвусмысленно очертил лезвием круг в шаге от лучника:

— Постой пока в сторонке, парень.

Удвар запрокинул голову Халы и прижал лезвие к его шее:

— Давай-ка еще раз: что знает конунг Лид такого, о чем не знаем мы?

— Император, ваш союзник, безумен. Он уничтожит всех нас. Жители степей станут лишь мелкой разменной монетой в его руках.

— Пустые слова. Мне нет дела до Золотой империи и союзов, что ищет Талгат. У нас самих хватит сил, чтобы разбить ваше войско.

— Нет, — вставил Кит. — Еще несколько лун назад вы бы справились, но теперь Лид и его сестра вернулись к нам, а за их спиной стоит нечто более страшное, чем войско — магия, которой не знали в Великой Степи. Великий Хан знает об этом, он уже встретился с дочерью Канита, именно она оставила ему на память два ранения. Могла убить, но пожалела, дала время обдумать все. Или хан не сказал вам об этом?

Ундвар хотел было рассмеяться в ответ на эти слова, но вид внезапно помрачневших союзников насторожил. Нойон переводил взгляд с одного собеседника на другого, на их лицах застыла тревога.

— Да что вы слушаете этого перебежчика? Какая магия? Детские сказки! — вспылил он.

— Магия существует, я сам узнал об этом четыре года назад, — Октай заговорил тихо, но услышали его все.

— Как и я, — подтвердил Гоньд. — Я видел, как огонь подчинился человеку, и не хочу увидеть это снова.

— Да и как еще объяснить то, что двое мертвых вернулись из тлена и смерти? Ведь о них не было никаких вестей прежде, — добавил Дэлгэр.

— Глупости! Мы знаем, что девчонкой занимался тот чужак, властитель из империи. Наверное, он ловко обманул нас и забрал ее с собой, а теперь отпустил.

— А конунг?

Ундвар смешался, на это ответить ему было нечего. В конце концов он выругался, отпустил Халу и со всей злости метнул кинжал в стену.

— Остынь, Ундвар, — Дэлгэр успокаивающе похлопал нойона по плечу. — Хоть все тут разнеси, а ситуация не изменится. Мы должны выбрать. Не так уж важно, правда это все про магию или нет. А вот это, — он поднял со стола договор, подписанный Лидом, — повод задуматься. Ты, Хала из Гилона, — развернулся он к пленнику, — я много о тебе наслышан, среди своих ты пользуешься уважением. И еще я знаю, что ты предан правящей семье до последнего вздоха. Прийти сюда было или безумием, или отчаянной храбростью. Поклянись жизнью своей госпожи, что говоришь правду.

— Клянусь своей честью, жизнью Йорунн, дочери Канита, и Лида, моего повелителя, что все сказанное — истина до последнего слова!

Дэлгэр задумчиво кивнул и обратился к кочевникам:

— Странно, но ты, похоже, и впрямь веришь в свои слова. Мы должны обговорить это без свидетелей.

Халу и Кита вывели из комнаты и втиснули в какой-то тесный, темный чулан. До них доносились обрывки фраз, приглушенные голоса. Слова, смазанные расстоянием и стенами, были неразличимы, но кочевники спорили жарко и долго. Прошло не менее двух часов, прежде чем двери открылись опять и хольдингов втолкнули в круг света. И снова заговорил Дэлгэр.

— Что ж, Хала из Гилона, мы отпустим твоего друга, и он передаст наш ответ конунгу. Мы не поднимем против него оружие по своей воле, но и выдать Талгата не можем, пока Лид делом не подтвердит свои слова. Впрочем, если конунг и великий хан сойдутся в поединке, мы не станем им мешать, а после, в случае проигрыша хана, откроем ворота Витахольма. Таков наш ответ, ты все запомнил? — повернулся кочевник к Киту.

— Все от слова до слова, — поклонился лучник.

— Тогда можешь идти, Октай проводит тебя. Хала останется здесь, рядом со мной. Как и прочие хольдинги в городе, он будет залогом взаимного доверия. Пусть Лид знает, что малейшее подозрение в нарушении договора — и я убью сначала твоего друга, а потом каждого из ваших сородичей.

— Разумное решение, — по губам Халы скользнула улыбка. — Благодарю, нойон.

— Поблагодаришь, если жив останешься.

Когда пленников увели, Ундвар недовольно фыркнул и раздраженно стукнул кулаком по стене.

— Мы проявили слабость. Слабаки проигрывают, попомните мои слова.

— Теперь только время покажет, ошиблись мы или были правы, — вздохнул Дэлгэр. — В любом случае, завтра будет опасный день, мы должны быть к нему готовы.