— Привет, можно тебя на минутку. Вопрос жизни и смерти.

— Ну, если жизни и смерти.

При этом Вика посмотрела на подругу почти умоляющем взглядом, вроде: «Мама, можно на минутку?». На что та ответила без слов, но не менее красноречиво, выпучив глаза. В вольном переводе это выглядело как: «Делай, что хочешь, но я тебя предупреждала». В общем, довольно скоро, на беду офигевшего Зайцева, который хотел забиться в дальний угол, но просто боялся слезть с кровати, в комнате стало на одного человека больше.

— Его что, грузовик сбил? — внесла свою версию случившегося с Димоном Тихонова.

— Нет, внедорожник. Но несколько раз, — ответил я… — Вик, поможешь?

— Моих сил может не хватить. Я же не волшебница. В смысле, волшебница, но только учусь.

— Вот.

Димон с трудом вытащил из кармана несколько кристаллов, нанизанных на переплетенные шнурки. Но нам передать не смог. Пришлось Мишке вставать и становится посредником. А Байков продолжил, еле шевеля распухшей от кровоподтека губой.

— Кристаллы. В них немного силы, они могут помочь. Все, что у меня осталось.

Вика кивнула и надела шнурки на себя. В этом халате и тапках, да еще с кристаллами на шее, выглядела она невероятно странно. И привлекательно. Видимо я не обращал раньше внимания, но Тихонова была самой обычной. Без задвигов по ревности и превращений в бешеную фурию посреди вечернего леса. А еще высокой и красивой. И разве этого мало?

Я до того отвлекся, что вздрогнул от стона Байкова. Димон стиснул зубы и закатил глаза от прикосновения Вики, всем своим видом показывая, что процесс выздоровления вызывал в нем противоречивые чувства. Скорее даже больше отрицательные, если быть предельно честным. Но чудо совершалось. И происходило оно на наших глазах.

Под оглушительный треск рассыпался на части один из кристаллов. Он разлетелся неровными крошками по всей комнате, а сам шнурок остался на шее Тихоновой одиноким висельником рядом с еще живыми людьми. Глубокие раны Димона медленно, но неотвратимо затягивались, на местах легких порезов розовела свежая кожа, лицо возвращало себе первоначальный, Байковский вид.

Треснул второй кристалл, превращая пол нашей комнаты в физкабинет по исправлению плоскостопия. Зайцеву уже надоело бледнеть, и он просто наблюдал за происходящим, натянув одеяло до открытого рта. Рамиль почему-то схватился за голову, точно боялся, что его волосы от увиденного могут убежать и их непременно придется ловить. Мишка выглядел более адекватно, хотя и у него физиономия была довольно удивленной. Еще бы, только что на наших глазах отбивная вновь становилась привычным Дмитрием Байковым.

— Это все, что я могу, — сказала Тихонова, убрав руки от товарища.

Она обессиленно села на ближайшую кровать и попыталась снять единственный оставшийся кристалл.

— Нет, Вика, я не приму это обратно. Ты его заслужила. И спасибо.

— Рассказывать что случилось, вы, конечно, не будете? — спросила она.

— Прости, но не надо задавать вопросы, на которые мы не сможем ответить или начнем врать, — сказал я. — И действительно спасибо. Я твой должник.

— Проводишь? — попросила она.

Я не совсем понял, зачем? Коридор не такой уж и длинный, ее комната так и вовсе через несколько дверей. Но раз девушка просит…

— Сюда иди, — сказала она возле своей комнаты, прикоснувшись к больной руке, вливая в нее силу. — У тебя трещина в кости. По возможности, старайся ее не беспокоить.

Хорошо сказать «не беспокоить». Так завтра Якуту и скажу: «Я тут вчера с Башни грохнулся. А потом еще с минотавром «раз на раз» вечерком вышел. Этот бык меня козлом назвал. Мне бы теперь руку не беспокоить». Я даже попытался представить участливое лицо наставника, но, либо фантазия подвела, либо трудно вообразить то, чего никогда не выдел. Другими словами, ничего не получилось.

— И вот еще что, Макс.

Вика прильнула ко мне и поцеловала. Мимолетно, быстро, я даже отстраниться не успел. Или просто не хотел.

— Спокойной ночи, — сказала она и юркнула в свою комнату, оставив меня в некоторой растерянности.

Нет, ощущение взаимной симпатии было давно. Только оно казалось очень слабо выраженным. И заключалось по большей степени в неуклюжих переглядываниях. Я оглядел пустой коридор. Почему у меня создалось ощущение, что за нами кто-то подглядывал?

— Максим, что тут происходит? — спросил Зайцев, как только я вернулся в комнату.

— Леха, я тебе завтра все расскажу.

Если честно, то мне даже в голову еще не пришло, как бы поудачнее соврать благородному. А, как известно, утро вечера мудренее. К тому же, необходимо было срочно поговорить со своими.

— Так, ребята, всем в душ и спать, — скомандовал я.

Зато уже под шум льющейся воды у нас состоялся полноценный совет. Он ведь именно так и должен проходить — четверо голых пацанов рассуждают о прошедшем испытании.

— Это был лев, — рассказывал нам Мишка. — Только здоровый. Я никогда таких не видел.