Полученные монеты мы сразу реализовали у страшилы. Я смог с ним договориться, пусть и с существенными оговорками, чтобы он отдал нам некоторые ингредиенты в долг. А что? Все равно выдачей стипендии занимается Шамиль, поэтому, так или иначе, деньги окажутся у него. Нас же интересовало время. Которого не было.

На следующий день, с началом учебной недели, мне все же удалось поговорить с Якутом и расспросить, что означала его фраза про Иномирье.

— Ты не слушаешь меня, — ответил он. — Я сказал, что соваться туда пока не стоит. Теневик должен успокоиться. Но ты словно дразнишь его.

— Так время прошло, — попытался спорить я.

— Недостаточно, — отрезал Якут. — Как тебе непонятно, ты пробудил его. И теперь для него словно надкусанный бутерброд. Остатки твоей силы еще скрипят у на зубах теневика. И ты решил напомнить о себе.

— Вы не говорили об этом.

— Я сказал, что пока стоит повременить с Иномирьем. Этого мало? Ты должен научиться терпению. Это важное качество для любого мага.

— Надо было вытащить из-под химеры Куракина, — пытаясь оправдаться, сказал я.

Якут посмотрел на меня тем же самым взглядом, что и Рамиль, который говорил нечто вроде: «А надо ли было?». Этим же вопросом я задался, когда столкнулся с Сашей в башне. Тот был хоть и слаб, но учебу не пропустил. Впрочем, как и меня. Он постарался первым протиснуться в дверь, с ненавистью посмотрев на своего спасителя.

— Благодарность, видимо, в крови у высокородных, да? — съязвил я.

— Мой отец с избытком возместил тебе мое спасение, — выдавил из себя Куракин.

— Не за что.

Все-таки, несмотря на кровь, они были разные. Саша считал, что все можно измерить деньгами. А у Юрия Симеоновича (я действительно в голове назвал его по фамилии-отчеству) было свое понятие чести. Никто не заставлял же главу рода оплачивать долги по имению. Однако он посчитал нужным сделать так, как сделал.

— В каждой стране магическое общество устроено по-разному, — вещал между тем Щербатый. — И везде это напрямую связано с методом правления немощных. Так у нас это, по сути, олигархия. В британских колониях двухпартийная система, которая как калька накладывается на всю страну. В Африке…

Геополитику всегда слушали вполуха, между тем Ментор зачастую говорил интересные, да порой и попросту опасные для обычного мага вещи. К примеру, на часто задаваемый вопрос: «Почему маги скрываются? Ведь мы можем управлять всем миром», ответ был не менее обескураживающим. Вроде, зачем находиться на виду, если реально положение дел такое и есть? Все важное в стране никогда не происходило без магов. Точнее, их руководящей верхушки. Все основные вопросы всегда решал Конклав, обычно с оглядкой на Совет высокородных, которым заведовал Охранитель.

И это плохо. Хотя бы потому, что у нынешнего Охранителя подрастал гипотетический зятек. Очень мерзкий тип, который скоро станет явно заметной фигурой среди высокородных. А, учитывая его грядущий брак с Терлецкой, скорее еще и Охранителем в будущем, пусть и не ближайшем.

Нет, на предмет стоило ли спасать Куракина, у меня не было никаких терзаний. Но вместе с тем настроение на день все-таки испортилось. Правда, я еще не знал, что приготовил нам Мишка. Поэтому, когда зашел в столовую и увидел сидящего неподвижно перед горячей едой Байкова, то насторожился. Сам Максимов ерзал на стуле, разглядывая входящих. Заметив нас, он подскочил и замахал руками.

— Че-то щас будет, — озвучил мои мысли Рамиль.

— Я прогулял два последних урока в Башне, — с довольным видом признался Мишка.

— Заболел, что ли? — попытался я приложить ладонь к его лбу. Максимов отмахнулся.

— Я все понял!

— Вообще все? Слушай, скажи тогда, кому на Руси жить хорошо? А то у Некрасова как-то непонятно.

— Максим, хватит издеваться. Сейчас Зайцев придет и ничего не скажу. — Мишка замолчал, испытывая наше терпение, но все же сам первый и не выдержал. — Я разгадал послание Древних.

— Погоди, это где венеров плод и яблоко? — положил я только что взятую ложку обратно на стол.

— Ага, — многозначительно замолчал Максимов.

— Да говори ты уже, — легонько ткнул его Рамиль в плечо.

Мишка не обиделся. Напротив, он потер ушибленное место и с явным удовольствием, стал рассказывать.

— Начнем с самого простого. Венеров плод — айва, а зернистое яблоко — гранат. Это легко.

Мы не стали спорить. Действительно. Так очевидно, что даже говорить не о чем.