Какой-то театр абсурда, полное смещение ценностей, разрыв с реальностью, нарушение гармонии Вселенной.

В наших непритязательных тропиках, по крайней мере, все без исключения хорошо воспитаны, любезны и в общении на всех уровнях придерживаются здравого смысла. Вот уровень социальной обеспеченности и градостроения, медицинского обслуживания, а особенно образования – увы, сильнейшим образом отстают от российского. Так ведь под крылом дяди Сэма живем. Российским прозападникам этого не понять.

Говорили так: “Ей будет трудно заново привыкнуть к российской действительности”. То есть, имелось в виду, что я уже привыкла к “хорошему” и придётся возвращаться к “плохому”.

В свое время мне не стоило труда привыкнуть к моему новому дому на чужом континенте. Меня пугали трудностями, да я и сама была к ним готова. Но трудностей в моем понимании не оказалось. Меня никто не трогал и не чинил препятствий, и я шаг за шагом выстраивала свою непростую, но увлекательную, жизнь в дружелюбной атмосфере несовершенного государства третьего мира. Дружелюбная атмосфера – вот что, оказывается, мне было необходимо, чтобы не чувствовать жизненных трудностей.

Теперь, на родной стороне, не взирая на трудности житейские, меня угнетает единственное: человеческий фактор по-российски. Он проявляется в каждой мелочи быта, превращая его в проблему… и временами сводя на нет удовольствие и гордость за те нововведения в общественной жизни столицы и страны, которых с каждым годом становится все больше: новостройки жилых комплексов в зеленых зонах и самостоятельной инфраструктурой, расширение современной транспортной системы, усовершенствованное социальное обслуживание и социальные патрули, новые технологии на улицах города, отреставрированные исторические объекты и старомосковские дворы…

Кто-нибудь из вас, мой собеседник, видел обшарпанный Лувр или закиданный мусором тесный коридор парижского метро? Жил зимой в домах Мадрида без центрального отопления? Знаком с писуарным зловонием при входе в Музей Золота в Боготе? Сталкивался взглядом с персоналом многозвёздочного отеля в центре Манагуа, молчаливо, но настойчиво выжидающим от вас подаяния? Платил за начальную школу по 200 долларов в месяц за каждого из троих детей в семье при зарплате в 800? Может быть, слышал, что в США декрет длится восемь недель без содержания? В Панаме, кстати, три месяца с содержанием и на этом исчерпывается социальная помощь роженицам, матерям и детям. Могу продолжить, я очевидец – мне есть, с чем сравнить и что оценить по заслугам в своем отечестве… и за его пределами.

За полвека столичный город на тропическом перешейке изменился – застроился высотками, автострадами и развязками, линиями метро, заполнился мигрантами из соседних, европейских и иных стран и иностранными компаниями, процессы глобализации и деглобализации оставили на стране свой разрушительный след, неизбежно меняя облик и характер патриархальной страны и его народа.

Менялся характер русских иммигрантов. Радушное местное население всегда с большим уважением относилось к русской истории и культуре и традиционно хорошо – к русским женам, отличавшимся достойным поведением и профессиональной подготовкой. Отдельные неблагопристойные инциденты, вызванные визитерами из «новых русских» в период больших изменений на родине, не поколебало, к счастью, отношение к нашим женщинам.

В первые годы бурных преобразований в Союзе с корабля, проходившего по каналу, бросилась в воду некая союзная гражданка и вплавь добралась до берега, желая остаться в тропиках. Она очень энергично выступала по местному телевидению, взывая к помощи местных властей, с изумлением взирающих на невиданную ситуацию, а местные, немногочисленные еще в те годы соотечественники, с присущей нашей нации иронией, окрестили ее «акулой» – с их легкой руки иначе ту гражданку в стране никто и не называл.

Лихие 90-е вошли в тропический день с экранов уличных телевизоров клубом черного дыма на здании российского правительства: на улицах города на гигантских рекламных экранах, на телеэкранах магазинов и ресторанов целый день без перерыва шла прямая трансляция пожара Белого дома в Москве. С первых же кадров страх, непроизвольный и незнакомый, прокрался в душу и уже не отпускал. В тот день мы, русские дизайнеры маленькой компании в центре города, работать не смогли и наши шефы нас не трогали: мы простояли на улице возле телевизоров, переходя из ресторана в магазин, из магазина к наружней рекламе, и опять в ресторан – в ожидании новостей.

В ту эпоху в стране появились русские предприниматели. По внешнему виду и по поведению это были «братки», известные нашим женщинам по новым кинофильмам на кассетах DVD, привозимых из отпусков, проведенных дома в России – новые реалии новой отчизны. Единственное время, когда мама, всю жизнь сопротивлявшаяся латиноамериканскому зигзагу моей судьбы, сказала – первый и последний раз в своей жизни: «Хорошо, что тебя здесь нет». «Новые русские», впрочем немногочисленные в этих краях, вкладывали деньги в странные для местного бизнеса предприятия, которые вскоре прогорали, а сами владельцы незаметно исчезали с местных широт. Среди таких предпринимателей промелькнули две-три презентабельные пары с какой-то, как позднее оказалось, «пирамидой», оставив звонкий скандал в прессе. Один из героев «нового русского бизнеса» оказался масштабнее прочих. Он очаровал не только местное правительство, но и российское посольство. Открыл русское телевидение и выпускал русскую газету – на широкую ногу, с многочисленным штатом сотрудников, иконостасом своих регалий во всю стену офиса и рекламной кампанией на весь американский континент. Задерживая мне на несколько сроков единственный гонорар, он говорил так: «Ты что – последний раз деньги получаешь?»