— Я пешком хочу пройтись.

— Значит вместе пойдем пешком. Давай, Вер, не выкобеливайся. Исаев с меня потом шкуру сдерет, если тебя какой черт напугает, пошли.

Она ничего не ответила, проследив, как он закрыл машину и, подергивая плечами от холода, снова подставил свой локоть.

— Ты почему так легко одет? — Вера услышала, как парень хлюпает носом и периодически покашливает, — Сопли на свету блестят.

— Так я ведь в машине, — оправдался парень, пряча вторую руку в карман.

— Ну, сейчас ведь не в машине. А если мне в следующий раз захочется прогуляться? — не сдавалась Вера.

— Завтра что-нибудь поддену, товарищ Мать, — Костя заулыбался, чувствуя, что Вера тоже расплывается в улыбке.

— А куда мы поедем завтра?

— Куда скажешь, туда и поедем. Исаев меня выписал для безграничного твоего пользования, так что я в полном твоем распоряжении.

«Вот как. В полном распоряжении, значит».

— Тогда приезжай часам к 12, поедем к бабушке в больницу, — она искренне порадовалась, что не придется снова пользоваться общественным транспортом, тащась в такую даль.

— Как скажешь, — Костя открыл дверь ее подъезда, проходя вперед, ведя за собой девушку.

— Неужели прямо до квартиры поведешь?

— Велено никого не подпускать, никуда не отпускать.

Вера отвернулась, открывая дверь, используя эту возможность, чтобы скрыть свое удивление. Это было странно ощущать, что за ней приставили кого-то следить. Он ведь потом, наверняка доложит обо всем шефу. Где были, с кем разговаривали, как Ленку пьяную тащили…

— Ну, я дома. Спасибо, что проводил, — Вера неловко развела руками, уже стоя в квартире.

— Не забудь закрыться. До завтра. В 12. Как будешь готова — спускайся, я буду напротив подъезда, — парень подмигнул и, махнув ей рукой, побежал вниз по ступенькам.

— Кость, — Вера выбежала на лестничную площадку, останавливая его. Он вскинул голову в немом вопросе, — Ты же с ним как-то созваниваешься? Ведь так?

— Вер…

— Просто передай ему, что я очень его жду, — она резко отвернулась, чувствуя, как к горлу снова подступает ком и поспешила скрыться в своей квартире, громко хлопая дверью.

— Ба, может в санаторий поедешь? Грязи эти лечебные, массажи, м? — Вера сидела на больничной койке, напротив Нины Степановны, покачивая ногой. Сушняк одолевал, пиздец как. Тяжелая голова просила подушку. Вера мечтала поскорее вернуться домой. Тут она в очередной раз поблагодарила Исаева за Костю — от мысли о том, как бы она в таком состоянии, в автобусе — начинало тошнить.

— Какой санаторий, Вера? Побойся Бога.

— Ты так говоришь, как будто у тебя целая группа маленьких детей или помидоры на участке сидят, за которыми нужно смотреть. Что тебе мешает? — девушка искренне возмутилась, поворачиваясь к бабушке. Отметила, что у нее даже цвет лица изменился, больше не было этого землисто-серого оттенка, мешков под глазами, Вере казалось, что даже уголки губ немного приподнялись.

— У меня ты и Гриша, за вами глаз да глаз нужен, поострее, чем за маленькими детьми, — Нина Степановна укоризненно покачала головой, смотря на внучку поверх очков.

— Ба-а-а, перестань, — Вера отмахнулась, отворачиваясь к окну, — Между прочим, за нами теперь есть, кому приглядывать.

— Это ты про тут бабёнку, которую Гришка домой притащил? — бабушка недовольно фыркнула, тоже смотря в окно. В часы посещения было довольно много народу и не смотря на бодрящий холод на улице, пациенты вместе с пришедшими к ним родственниками, гуляли в прибольничном парке.

— Зря ты так. Мне Люда понравилась, хорошая женщина, твой сынок даже пить из-за нее перестал.

— Неужели? — Нина Степановна снова язвительно фыркнула, нервно перебирая подол домашнего халата, — Я-то думаю, что же это ты меня в санаторий хочешь отправить. Гляжу, вы там хорошо живете, может мне тогда действительно домой не стоит возвращаться?

— Ты чего завелась то? Каша что ли несоленая была на завтрак? — девушка поднялась с кровати, тяжело вздыхая. Поймала себя на мысли, что отношения с бабушкой резко испортились. Нина Степановна последнее время была всем недовольна, постоянно придиралась, злилась. И Вера, кстати, понимала почему.

Нина Степановна чувствовала, что теряет авторитет в семье. Если с падением влияния на дядю Гришу она могла смириться, хоть и все равно продолжала бороться, то ускользания Веры из праведных рук, Нина Степановна позволить не могла.

— А ничего. Вчера Гришка пришел, говорит, мам, хотим с Людой у нас жить. А у нее что, своего дома нет? Ну и пусть его к себе забирает, чего к нам тащиться то? Квартирку решила оттяпать? Хрен, — Нина Степановна сложила пальцы в характерный жест, показывая его Вере, — Не выйдет. Так ей и передай.