– Если в ней будет больше трех аккордов, – скривившись, позволил Лирс.

Виктор не стал убеждать композитора словами, а просто поднялся на сцену и сел за клавишный инструмент.

– В духе фантазии, – произнес он, – Печаль и одиночество. Этакая полная отчаяния любовь без ответа, под луной, застывшей в холодном черном небе. Что-нибудь в темпе Adagio sostenuto.

И полились тяжелые медленные, наполненные тоской и грустью звуки бессмертной «Лунной сонаты» величайшего немецкого композитора Людвига ван Бетховена. По напряженной позе Лирса было заметно, что эта музыка его зацепила.

– Неплохо, – тихо произнес он, после окончания произведения, – Весьма неплохо.

– Неплохо?! – едва не взбеленился Обост, – Да только боги могли сочинить подобное!

Но Виктор уже поднял руку, заставляя негодующего скрипача замолчать.

– А бывает, что неразделенная любовь кончается и остается только опустошенная душа, доведенная до крайности, – сказал он и обратился непосредственно к композитору: – Как вы думаете, господин Лирс, Presto agitato подойдет?

Сомов несколько раз сжал и разжал пальцы над клавишами и глубоко вздохнул. То что он собирался сыграть в заявленном бешеном темпе на клавесине, было выше его сил. Однако, руки Виктора, натренированные многолетними уроками магией, были способны творить и не такие чудеса.

Третья часть сонаты буквально взорвалась под сводами городского театра.

Вик бросил требовательный взгляд на Обоста и тот, безошибочно угадывая каждую ноту, вплел в мелодию пронзительные звуки скрипки.

Вскоре, привлеченные невероятной музыкой к сцене сбежались не только артисты, но и вся обслуга театра, включая уборщиков и гардеробщиц.

– Да как такое возможно? – прошептал кто-то из музыкантов, – Он словно в три руки играет.

– Или у него больше, чем пять пальцев на руках, – добавил другой.

А самонадеянный Лирс был просто раздавлен. Эмоции переполнили его тонкую ранимую душу, заставив сгорбиться в кресле и даже прикрыть рукой глаза, в которых предательски заблестели слезы. Он попросил сыграть еще раз, а потом еще и молча подписал контракт.

Уже гораздо позже, когда земная музыка в обработке Лирса гремела со сцен театров и экранов телевизоров, а сам он приобрел еще большую популярность и любовь, как среди зрителей, так и среди артистов, а также нашел утешение с одной из молодых певиц, композитор неожиданно вернулся моменту подписания контракта. Случилось это на одном из железнодорожных вокзалов во время пробных, а потому очень коротких гастролей по Фаргаусу. Труппа подобралась небольшая, но зато музыканты первый раз ехали за границу, к черноволосым ольдам, где популярность девичьей группы, в которой выступала их соотечественница, была просто невообразимой. Под непрерывным воздействием телевидения мир потихоньку начинал сходить с ума. И куда только девались вся надменность эльфов и их строгие нравы, когда на сцене появлялась полукровка Лана Креон. Вот и сейчас около вагона с девчонками бесновалась толпа, а безумные поклонники лезли в окна и даже под колеса поезда. За девочек Сомов не беспокоился – охрана у них была такая, что отразила бы даже вооруженное нападение. Виктор пристроил свой нехитрый багаж, а затем достал и бросил на столик перед Лирсом очередную пачку бумаг с нотными записями.

– Работа на время поездки.

– Призрак оперы? – прочитал название композитор и пробежал несколько листов глазами, – Да, у этой оперы определенно будет успех.

Он отложил партитуру и вдруг глубоко задумался.

– А помните, граф, день нашего знакомства в театре, где вы исполнили мелодию, которая позднее была признана критиками лучшим музыкальным произведением за всю историю человеческой культуры?

– Я все помню. У меня идеальная память, которую я регулярно поддерживаю.

– Скажите, только честно, сколько времени вы ее сочиняли, прежде чем представили мне, как сиюминутную импровизацию? Неделю? Месяц? Год?

– Ну, если честно, то я вообще ее не сочинял и исполнял тогда первый раз в жизни.

Композитор откинулся на спинку роскошного дивана и подозрительно посмотрел на графа.

– Я понимаю, на что вы намекаете. Но я не верю в небылицы, которые распространяет маэстро Обост о том, что вам якобы помогает сочинять богиня Ура.

– Напрасно. Хотите докажу? К сожалению, на этом инструменте мне не сыграть мировой шедевр, – Виктор взял в руки гитару, – но вы ведь уже терпимо относитесь к популярной музыке и легким песням? Давайте вместе, прямо сейчас, создадим новый шлягер. Идея ваша, слова и музыка мои, – он улыбнулся и загадочно добавил: – Или кого-нибудь еще не из нашего бренного мира. Вот вам хронометр, засекайте сколько времени это займет.

– Ну хорошо, – оживился Лирс и начал озираться вокруг в поисках сюжета, – Что бы вам этакое предложить? Однако, не надейтесь, что тема будет про любовь. Знаю я вас.

Не найдя ничего подходящего, он протер запотевшее стекло и посмотрел на перрон. Прямо перед окном стоял пузатый служащий вокзала с обвислыми усами, в мятой униформе и кожаной каскетке, лоснящейся от накрапывающего дождя.

– Вот! – радостно указал Лирс на служащего, – Про железнодорожника. Даже не так! Про нелюбовь к железнодорожнику.

Но не успел он поставить все условия, как Сомов уже начал играть песню из репертуара голландской рок-группы «Shocking Blue»:

Никогда не выходи замуж за железнодорожника,

Сначала он тебя любит, но потом

Его сердце принадлежит только его новому поезду.

Нет, нет, нет.

Лирс застыл, так и не нажав на кнопку хронометра. Открыв рот, он внимал ритмичным звукам гитары и слушал хриплый насмешливый голос Виктора. А когда после припева зазвучал проигрыш, то композитор и вовсе развел руки в стороны, признавая полное поражение. Это была не просто чудесная мелодия, но, черт возьми, в ней была даже имитация движущегося поезда.