— То есть можно хоть на Кратос написать?

— Конечно. Анри, если наша помощь понадобится, связывайтесь немедленно. Вытащим.

— С виллы?

— Мы поняли, где она.

До утра я смотрел новости, поднимал архивы и лазил по энциклопеции. Хотелось написать Артуру. Казалось правильным связаться с императором, но все контакты остались на старом кольце: ни с Артуром, ни с Хазаровским, ни с Ройтманом, ни с Кастальским я связаться не мог.

На рассвете я задумался о том, куда бы спрятать кольцо. Голые стены, голографическая панель, кровать, выход на балкон, столик и стулья на балконе. Мне хотелось, чтобы кольцо осталось где-то рядом. Я встал, приподнял толстый тяжелый матрас. Под матрасом — это то место, которое при обыске проверяют в первую очередь. Но, во-первых, надо отдать им должное, мои старые друзья меня не обыскивали, а, во-вторых, у матраса имелся чехол. И я сунул кольцо в чехол с той стороны, что ближе к изголовью. Поднимать матрас можно спокойно — ничего не вскроется и не выпадет, а снаружи кольцо практически незаметно.

Адам честно дал мне выспаться и притащился пить кофе только на следующее утро.

Мы вышли на балкон, и я порадовался тому, что это не Оазисы. Даже в полдень вполне можно жить.

— Ги рвет и мечет! — начал Адам. — Как это мы приняли в нашу кампанию педераста с РЦС!

— Что-то я не помню, чтобы Дюваль был гомофобом.

— Он не гомофоб. Он РЦСофоб.

— А что он имеет против Эйлиаса? Торговец, как торговец.

— Торговец, да! Торговая миссия РЦС никогда не бывает просто торговой миссией.

— Да, еще спаситель-благотворитель. Но они без этого не могут. Сам же говорил: безумны.

— Ага! Спаситель! Да шпионы они все! И данная конкретная миссия шпионит конкретно за нами. Дались им исламские фанатики!

— От исламских фанатиков тоже бывает некоторый вред.

— Не от этих. Эти вредят только друг другу.

— И что решил Ги?

— Ги решил не выпускать тебя больше ни на какие экскурсии.

Я вздохнул.

Сессия на юрфаке Кириополя благополучно кончилась без меня. Я отнесся к этому философски: ну, еще один пейзаж сменился на берегу реки, поплыли дальше. В конце концов, моя учеба в университете была таким же использованием доступных возможностей, как сотрудничество с Адамом в восстановлении памяти.

С каждым днем я вспоминал все больше. Затертой или заблокированной была не только память о преступлениях имперцев, но и память о моих победах над ними. Оказывается, Кратос победим. И даже неоднократно победим. Я прочно забыл об этом.

Я как-то поинтересовался у Адама, почему такая разница: одни участки заблокированы, но восстановимы, другие — затерты совсем.

— Восстановима менее опасная память, — сказал Ершинский. — Та, которую, в общем-то, можно восстановить после завершения курса психокоррекции, когда человек уже настолько изменился, что это его не сверзит обратно.

В свете сказанного веру Эжена в эффективность обратной психокоррекции можно было бы счесть наивной, если бы он не заполнял пробелы в моих воспоминаниях своими рассказами. Они, конечно, были тенденциозны, но благополучно восстанавливали разбитые части мозаики. Картинка получалась иногда печальная, иногда страшная, но я не жалел, что решился на это, и был благодарен им обоим.

Прошло около трех месяцев. Значит, в Кириополе настала осень.

Кольцо пока не нашли. Так что каждую ночь я выходил в Сеть. А каждый день просил Адама включить новости, чтобы он ничего не заподозрил. Мониторинг моей карты у него очевидно не был подключен, а то бы меня вывели на чистую воду. Ну, как можно мониторить карту Анри Вальдо! Взаперти держать можно, оставить без связи можно, а вот мониторить карту — это уже запредел.

О свадьбе моего сына пока новости не сообщали. Думаю, отказался праздновать в мое отсутствие.

С Эйлиасом мы регулярно общались, и это было забавно. Я узнал об РЦС много нового. Во-первых, обнаружилось, что жен у него две. Началось с того, что я упомянул о Камилле, а потом о Веге, а он искренне пожалел меня, поскольку идиотские законы Кратоса не позволяют женится сразу на обеих. Вот у него есть жена Лиз, которая психолог, и она здесь на Дервише, ибо нужен же психолог миссии РЦС, особенно в таком жутком месте, как Оазисы Дервиша, населенные исламскими традиционалистами. К тому же Лиз занимается исследованием психологии местного населения, ибо совершенно непостижимо, как нормальный человек может считать правильным исполнение законов шариата.

А вторую его жену зовут Марго, и она физик. К сожалению, ей пришлось остаться в РЦС, поскольку ей как раз накануне отъезда предложили место декана факультета физики университета Кейнса, и они с Лиз никак не могли вести себя столь эгоистично, чтобы ее отговаривать. Так что семья разделена, что очень мучительно, хотя, конечно, они постоянно общаются в Сети. И Эйлиас вместе с Лиз мечтает поскорее вернуться на любимую родину.

Я нарыл в Сети определение брака из кодекса РЦС: «Брак есть равноправный, свободный, добровольный союз любого количества людей любого пола, ведущих совместное хозяйство».

Интересно, чем от кооператива отличается?

Ну, да. Я конечно знал об этом и раньше, но знать теоретически — это одно, а лично общаться с человеком, который считает это определение самым естественным и правильным — другой уровень постижения истины.

Марго была аспиранткой «одного из отцов» Эйлиаса, там-то они и познакомились. Этого отца зовут Ван Чонг, он очень известный физик. Ван Чонг не был членом семьи родителей, но давал свою кровь, потому что мамам Эйлиаса нравилась корейская утонченность в чертах лица, к тому же господин Чонг уже тогда был известным ученым, и многие семьи просили у него кровь.