Шрифт:
— Ценю, государь, — кивнул князь и быстро нашелся. — Сейчас же дам команду охране военные патрули и на пушечный выстрел к клубу не подпускать, а то примут великого князя в самый неудачный момент, а я денег на ставках не заработаю…
Собравшиеся засмеялись, прекрасно зная, что все окрестности «Метрополии» перекрыты дворцовой полицией, а значит, никакой военный патруль и близко подойти не мог, да и не имела права охрана Долгоруких препятствовать военному патрулю в осуществлении их прямых обязанностей, разве что на территории развлекательного центра, являвшегося собственностью рода Долгоруких, да и то с большими оговорками.
— Дорогой, — чуть капризно заявила императрица, — что ты атмосферу-то нагнетаешь? Подумаешь, самоход! Ты сам мало в эти самоходы бегал? Да и перед встречей не надо внука по пустякам накручивать…
— Ты права, дорогая, — кивнул император. — Князь, мы с супругой здесь в качестве зрителей, так что не обращайте на нас внимания.
— Слушаюсь, государь. — Долгорукий обозначил кивок. — Тогда для начала предлагаю всем присутствующим сделать несколько фото на память, а уж потом вернуться к регламенту турнира. — И от ярких вспышек зарябило в глазах.
«Фото на память» заняло достаточно продолжительное время. Снялся и я, а потом даже вместе с царственной четой отщелкался. После этого были фото с отцом и дядькой Николаем, представителями рода Пожарских, а потом и со всеми Долгорукими. Отдельные фотографии я пожелал сделать с Андреем Долгоруким, братьями Орловыми и с Глебом Алексеевичем Голицыным, чем вызвал у последних законную гордость.
— Переходим непосредственно к турниру, — объявил князь Долгорукий, когда вспышки наконец прекратились. — На роль судьи предстоящей встречи предлагаю всем вам известного знатока и ценителя русского бильярда Глеба Алексеевича Голицына. Возражения есть? Возражений нет. Глеб Алексеевич, судите честно и примите все атрибуты власти за столом.
На серебряном подносе Голицыну вынесли белые перчатки, небольшой обрез игрового сукна и средство для чистки шаров от мела и жира, который попадал на поверхность при касании рук игроков. С большим достоинством натянув перчатки, Глеб Алексеевич кивнул и приступил к своим обязанностям, занявшись чисткой сукна и шаров, а Долгорукий продолжил:
— Господа и дамы, — он поклонился в сторону императрицы, — прошу делать ваши ставки!
— Князь, пусть ваш род будет первым, — разрешил император. — Мы за вами.
— Семьсот тысяч на Алексея Александровича, — озвучил князь свою ставку. — Государь?
— Один миллион на Александра Николаевича.
— Принято.
— Миллион триста на Алексея Александровича. — Императрица улыбалась. — Мы с супругом делаем, так сказать, диверсификацию вложений, все по науке.
— Один миллион триста на Алексея Александровича принято! — озвучил князь Долгорукий.
— Восемьсот тысяч на Александра Николаевича!
— Принято!
— Семьсот тысяч на Алексея Александровича!
— Принято!
— Семьсот пятьдесят тысяч на Александра Николаевича!
— Принято!
И тут очередь дошла до деда Михаила:
— Два миллиона на князя Пожар… прошу прощения, на Алексея Александровича! — дед невинно улыбался.
Если князь Долгорукий несколько потерялся от «наглости» Пожарского, посмевшего превысить размер ставки императорской четы, то бабка, как и всегда, была в тонусе:
— Дерзишь, Миша! — хмыкнула она. — Ишь напугал, аж цельных два мильона! — Впрочем, особого укора в ее голосе не слышалось. — Дорогой, не кажется ли тебе, что после этой ставки князя Пожарского все предыдущие подлежат отзыву?
— Несомненно, дорогая, — важно кивнул тот и посмотрел на Долгорукого. — Анатолий, исправь там у себя, два с половиной миллиона на Александра Николаевича.
— Три миллиона на Алексея Александровича, — озвучила свою ставку Мария Федоровна.
За ними в сторону увеличения последовали ставки и других родов, не желающих отставать от Романовых с Пожарскими. А я переглянулся с отцом, с которым нам в любом случае капало «десять копеек», а потом посмотрел на продолжавшего стоять с невинным видом деда Михаила, подозревая его в элементарном сговоре с Романовыми для создания очередной шумихи вокруг моей скромной персоны. Если это в самом деле было так, то я перед ним с моими старшими родичами искренне снимал шляпу! Такая простенькая разводка, основанная на психологии родов, была просто великолепна! А уж что завтра в свете говорить будут!..
— Александр Николаевич, Алексей Александрович, — Голицын в своих белых перчатках был сама неумолимость, — правила вы знаете, постарайтесь их соблюдать в полном объеме! Верю в честную борьбу! Поприветствуем друг друга, — мы пожали друг другу руки, — а теперь начнем!
Раскатку выиграл отец, подкатив шар на пару сантиметров ближе к борту, чем я, он же и выбрал разбивать. И забил!..
Второй шар он скатил с легкостью, как и третий, и четвертый, пятый потрепыхался в лузе, но свалился, как и шестой, а вот седьмого отец дал мимо. Вот и мне представился шанс оказать хоть какое-то сопротивление родственнику.