Императорская чета встретила князя и цесаревича заинтересованными взглядами:

— Как я понял, все прошло удачно? — улыбался Николай.

— Михаил Николаевич был на высоте, — кивнул Александр.

— Коля, — нахмурился Пожарский, — если внук с Демидовым мой особняк сравняют с землей, вы мне новый построите! В два раза больше!

— У тебя, Миша, в соседях некие Трифоновы проживают из не сильно родовитых? — вопросом на вопрос ответил продолжавший улыбаться император.

— Да, прямо за стеной, как раз в сторону Лешкиного особняка. И что?

— Так вот, к ним не так давно Виталька Пафнутьев с визитом заглядывал и предложил Трифоновым переехать в район Патриарших, там и особняк побольше, и территория неплохая со свежим ландшафтным дизайном. Ты представляешь, Миша, Трифоновы с радостью согласились на этот очень выгодный обмен. — Император усмехнулся. — К чему я веду, ах да! Документы о собственности на соседний с вами особняк род Пожарских через фельдъегерей получит уже завтра. Миша, решай сам, будете вы объединять участки или оставите как есть, а еще лучше посоветуйся с сыновьями.

— Государь, это царский подарок! — поклонился князь, прекрасно зная, сколько именно стоит земля в этом районе, а уж про дивиденды в виде репутационных очков и говорить не приходилось.

— Машу благодари. — Император глянул на довольную супругу. — Это она всеми этими вопросами занималась.

— Государыня! Машенька! — Пожарский на секунду припал к протянутой руке. — Нет слов!

Через несколько минут к ним подошли великий князь Николай Николаевич и князь Долгорукий:

— Коля, — обратился к императору последний, — у нас тут небольшая проблемка образовалась…

— Говори.

— Алексей Александрович уже «попал в деньги», а свое выступление на турнире начинал еще в качестве князя Пожарского, да и взнос за молодого человека платил Миша. Вот я и решил уточнить, как будет правильно поступить в этой ситуации и никого при этом не обидеть?..

Император долго не думал:

— Все оставляем на усмотрение Пожарских, наш род ни на что претендовать не будет, а уж Миша с Алексеем сами пусть определяются по всем финансовым вопросам.

Пожарский с достоинством кивнул, а Долгорукий мысленно выдохнул: от этого ублюдка малолетнего за последние три месяца у него и так было проблем выше крыши, хоть этот вопрос Романовы сняли!

«Отбыв» в «Метрополии» положенное приличиями время и попрощавшись с уже изрядно «нарядными» любителями бильярда, которые и не думали прекращать веселье, вовсю пользуясь гостеприимством Долгоруких, я к пяти часам вечера вернулся к себе в особняк, где тут же начал получать поздравления с победой от братьев и Сашки Петрова.

— Откуда вы узнали? — поинтересовался я.

— Да мы как бы в тебе и не сомневались, — пожал плечами Николай. — А потом еще и Прохор нам сообщил результаты встречи.

— Понятно… Прохор, как всегда, все знает. Когда в училище поедем?

— К семи. И советуем поужинать, на губе баланду дают отвратительного качества, только и хватает, чтобы ноги не протянуть.

— Спасибо за совет, — поблагодарил я братьев. — Поужинаете со мной?

— Без вопросов.

— Вика не появлялась? — Девушка еще утром укатила к родичам.

— Пока не было.

Прохор в гостиной так и не появился, и пришлось мне самому тащиться на кухню просить приготовить ужин пораньше.

— Леш, — замялся ходивший за мной хвостиком Петров, — я портрет государя закончил. Может, взглянешь?

— Без вопросов. Давай еще Колю с Сашей для объективности позовем?

— Давай, — кивнул он.

Когда мы вчетвером зашли в покои моего школьного друга, в нос сразу же ударил специфический запах красок.

— Шурка, это не дело, — пробормотал я. — Как ты тут вообще спишь? Надо будет тебе отдельную мастерскую выделить.

За все время проживания Петрова у меня в особняке я ни разу не заходил к нему в покои, уважая право друга на личное пространство. Вместе проводить время места хватало: была и гостиная, и столовая, и бильярдная. То же самое касалось и других моих домочадцев.

— Я регулярно окна открываю, — начал оправдываться он. — Это с портретом государя пока нельзя, чтобы краска не заветривалась…

— Будет тебе отдельная мастерская, — повторил я. — Показывай произведение искусства!

И он показал…

Твою же бога душу мать!

Портрет государя, написанный в том же характерном стиле, что и портрет князя Пожарского, был просто великолепен! Царственный дед смотрелся крайне авантажно, но без выпячивания этого, в глазах с легким прищуром легко читались ум, цепкость, хитрость и обостренное чувство собственного достоинства, а китель с «иконостасом» сидел естественно и все вышеперечисленное только выгодно подчеркивал.