Старую записную книжку матери Катя нашла в ящике трюмо. Та валялась в углу, погребенная под плоскими коробками непригодившихся румян и выпотрошенных теней для век. Катя отыскала номер Марии Митрофановны. Сидя на обтянутом розовым шелком пуфике, она дотянулась до телефона и поставила себе его на колени.

В Канаде была полночь, в России – утро.

– Докладывай. – Полковник откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок, положив их на свое пузо.

– Работаем, Пал Григорич. – Дудуев выпрямился на стуле, сознавая, что сказать ему почти нечего.

– Мне насрать на то, что ты работаешь! – рявкнул полковник, расцепляя руки и наклоняясь вперед. – Москва требует результатов, а не работы. Ты знаешь, что весь город стоит на ушах, особенно после того, как этот псих сделал журналистке трепанацию черепа. Благодаря тебе мы выглядим как сопливые дети. Меня уже все достали. И пресса, и телевидение, и Москва. Что я им должен сказать?

– Вы же знаете, Пал Григорич, с маньяками оперативные наработки редко помогают, – пробормотал в свое оправдание Дудуев.

Но его слова только еще больше разозлили начальника.

– Насрать мне на твои оперативные наработки! – заорал полковник, тряся толстыми щеками. – Что мне прикажешь делать – сказать, что у нас ничего не получается? Маньяк свободно расхаживает по улицам, а у нас нет даже его описания.

– Показания очень противоречивые, товарищ полковник, – поморщился Дудуев. – По ним даже фоторобот не сделаешь. Контора, и та руками разводит. Бероев пытается подключить специалистов-компьютерщиков, чтобы выйти на маньяка через Интернет. Но это почти безнадежно.

Услышав, что у федералов тоже ничего не выходит, полковник несколько смягчился.

– Что с Сергеевой? – Он достал сигареты и закурил.

Старший лейтенант Тамара Сергеева дала согласие поработать подставной уткой. Она по всем параметрам подходила на роль жертвы: блондинка, пухленькая, среднего роста.

– Третий день крутится в центре, товарищ полковник, под присмотром трех оперативников. Заходит в кафе, магазины, на базар. Мы ей прикид достойный организовали, выглядит на все сто. Пришлось, правда, кое-какие вещички из вещдоков позаимствовать.

– Совсем охренели! – снова взорвался полковник. – Да меня за вашу самодеятельность в два счета со службы выпрут!

– Никто не узнает, Пал Григорич, – слабо улыбнулся Дудуев. – А как же по-другому? Не пойдет же она «на дело» в драных колготках! А поймаем маньяка, сразу все вернем обратно.

– А если он ей одежду поуродует? С кого спросят?

– Не поуродует, Пал Григорич, – убежденно произнес майор, – мы же за ней наблюдаем.

– Блядство какое-то, – буркнул начальник, – одевать ментов в вещдоки!

– Согласен, Пал Григорич, – поддакнул Дудуев.

– Ну а что еще?

– Усиленные наряды патрулируют центральную часть города.

– И что нам это даст? – задал резонный вопрос полковник. – Думаешь, маньяк будет бросаться на ваши наряды?

– А что еще делать-то?

– Ты, старший оперуполномоченный убойного отдела, спрашиваешь это у меня? – Полковник сдвинул кустистые брови. – Работать надо!

– Мы работаем, Пал Григорич.

– Значит, так, – подытожил полковник. – Даю тебе еще трое суток. Чтобы у меня были результаты, понял? Результаты, о которых можно доложить наверх. – Он сжал кулак и ткнул оттопыренным большим пальцем в потолок. – Чего молчишь?

– Так точно, товарищ полковник, понял.

Мария Митрофановна вздрогнула, услышав звонок. Она долго не могла вчера уснуть, задремала только под утро. Повернувшись на бок, она дотянулась до стоявшего на прикроватной тумбочке телефона и взяла трубку. В ней звучал отчетливый девичий голос, говоривший с легким акцентом:

– Доброе утро, это Катя.

– Да-а, – протянула Мария Митрофановна.

– Мария Митрофановна?

– Да, – односложно ответила Мария Митрофановна.

– Что с Сашей? – с тревожной ноткой спросила девушка.

– Катя-а-а! – смущенно и обрадованно воскликнула узнавшая девушку Мария Митрофановна. – Сколько лет!

– Как ваше здоровье?

– Ничего. – Мария Митрофановна вспомнила о так называемом договоре с Александром и еще больше смутилась.

– А что с Сашей? Мы получили вашу телеграмму…

– У него… – Мария Митрофановна мучительно вспоминала, о каком заболевании говорил ей Александр. – …Что-то с поджелудочной железой.