Затем были годы унижений, голода, бесконечного поиска работы и жилья. Леди Ветта ведь убежала из родного дома, совершенно ничего с собой не прихватив, и отказывалась принимать помощь от отца. Да тот и не предлагал. Гордец Кан чувствовал себя последним побирушкой, тайно встречаясь с ее бывшими слугами, пытаясь достучаться до их совести и выпросить хоть немного одежды и драгоценностей для госпожи. В конце концов, одна сердобольная горничная собрала ему пару сундучков. Точнее, пару десятков. Переполненный самодовольной радостью, он показал чудом добытые вещи леди Ветте и… получил нагоняй.

Бесконечные упреки, крики, слезы, пьяные выходки, побои — такой стала его жизнь. У высокородной леди не было даже сменного белья, она жила на его деньги и все равно не могла остановиться и не срывать на нем злость. Это был самый отвратительный период их жизни. От полной безысходности он продал некоторые ее вещи, оставив только семейные драгоценности да самые дорогие платья из тех, что могут носить только благородные. Леди Ветта тогда так и не узнала, откуда у телохранителя столько денег. Весь город болтал, что в доме Санвай случилась беда, и старшая дочь герцога со скандалом покинула родной дом, а с ней ушел один из охранников. Правды никто не знал, и горожане решили, что юная Ветта убежала с ним. Тогда-то ее и прозвали «миледи». Официально это был титул замужней женщины. Называя ее так, горожане одновременно и уважение проявляли, и издевались. И никто, разумеется, не хотел брать на работу пройдоху-охранника, охмурившего дочь герцога.

Выслушивая смешки, оскорбления и раз за разом получая от ворот поворот, мастер Кан, тем не менее, не сдавался. Да и леди Ветта спустя несколько дней немного успокоилась и тоже стала строить новую жизнь. Что бы там ни случилось в доме Санвай, титула дочери герцога ее никто не лишал, и люди старались не высказывать ей в лицо всякие гадости, а вот за спиной болтали вовсю, не особо скрываясь. Да и работу тоже не торопились предлагать. Кое-как она устроилась в городское управление, где иногда брали грамотных для бумажной работы. Кан перебивался заработками в тавернах: работал вышибалой.

От нечего делать они стали учить друг друга тому, что знали сами. Белый мастер показывал своей госпоже основы владения мечом, а та пыталась сделать из него грамотного человека. Как-то раз после одного из Слияний город лишился целого отряда городских стражников. Леди Ветта тогда работала помощницей при управлении: проверяла ошибки в отчетах. Вот и предложила взять Кана городским стражником. Особого выбора у попавшего в затруднительную ситуацию начальника не было, и сомнительного охранника взяли на государственную службу. А после драки в управлении, когда леди Ветта уложила троих возмущенных отказом в принятии на работу грубиянов, взяли и ее. Дальше все было просто. Лучше Белого мастера никто в управлении не владел оружием. Лучше леди Ветты никто не разбирался в законах. Время сделало свое дело, и леди Ветта стала Начальницей городской стражи, а Белый мастер — ее помощником. Год за годом они доказывали всему городу, что чего-то да стоят. Стойкость, с которой они боролись за свою жизнь и честь, постепенно заставила болтунов устыдиться. К тому же, и сам Кан старался держаться прежних привычек, обращаясь к ней, как к своей госпоже. Город привык к странной парочке, сплетни поутихли. Жизнь их не стала легкой, но теперь, много лет спустя, ее можно было назвать нормальной.

Тяжелая ли жизнь послужила тому причиной или тайна дома Санвай, которую миледи так никому и не открыла, но характер ее ощутимо испортился. Вот и сейчас она смотрела на мастера тяжелым взглядом и словно бы решала: сразу его убить или чуть погодя.

— Кан, — сказала она, облокотившись о перевернутое ведро.

— Да? — отозвался он с интересом: леди Ветта редко начинала разговор с обращения по имени.

— Ответь мне на один вопрос, — сказала она негромко, но на удивление трезво и отчетливо, отчего у Кана даже слегка похолодело в животе: может, он что-то натворил и сам этого не заметил?

— Какой? — осторожно уточнил он.

— Почему в тот день, десять лет назад, когда ты впервые увидел меня без вуали, ты не выглядел удивленным? — спросила леди Ветта, повернувшись к нему относительно здоровой стороной лица. — Ты ведь тогда даже не вздрогнул, как прочие. Совсем не отреагировал, будто каждый день видел меня, как есть. Признайся: ты за мной подглядывал?

— Нет, — Кан слегка улыбнулся: ему было приятно, что их мысли бродят где-то рядом.

— Тогда почему? — спросила она.

Он промолчал. Леди Ветта повернулась и посмотрела на него в упор, требуя ответа. Ветер потрепал мокрые кудряшки, прошелся по шее, заставив ее вздрогнуть от холода.

— Это было давно. Я уже не помню, — улыбнулся мастер Кан, накидывая ей на плечи одну из шелковых полос от своего наряда.

— Терпеть не могу, когда ты лжешь, — возмутилась леди Ветта, надув губы.

— Я не лгу, просто сам не знаю, — пояснил мастер Кан, садясь рядом. — А вы? Почему не хотите мне все рассказать? Разве я не заслужил этого? Вечно держите все в себе. Напиваетесь, злитесь. Расскажите мне все, вам станет легче.

— Нет, — леди Ветта покачала головой. — Тебе не нужно об этом знать. Никому не нужно. Это касается только моей семьи. Ты здесь совершенно ни при чем.

— То есть, всяким прихвостням вашей сестры можно знать, а мне — нет? — мастер Кан поджал губы. — Да, мне нравятся эти дети. Я хочу им помочь. Но как я могу помочь, если даже не знаю, что дому Санвай от них нужно? Скажите, миледи. Что бы там ни было, я уверен: мое мнение о вас не изменится.

Он заглянул ей в глаза и замер в ожидании.