— Кан, — она вздохнула, положив руку ему на плечо. — Какой же ты… ты… а, к черту.

Леди Ветта размахнулась и разнесла бутылку о край бортика заросшей сорняками клумбы. Белый мастер только укоризненно поджал губы: теперь еще осколки собирать придется.

— Миледи, — он упрямо стоял на своем. — Вы же знаете: мне можно доверять. Мы столько лет вместе, а вы по-прежнему держите все в себе. Даже сегодня: ну что вам стоило сразу сказать, что они замучили вас своими просьбами? Я бы их еще днем разогнал, делов-то. Я ведь знал на самом деле…

— Ой, заткнулся бы лучше, — она отдернула руку и отвернулась от него, пытаясь встать на ноги. — Думаешь, ты все про меня знаешь? Съесть мне портянки Лапника-вонючки, если это так! Все мы меряем окружающих по себе. Пытаемся посмотреть на мир их глазами, а на самом деле лишь представляем, что бы МЫ должны были чувствовать, чтобы так себя вести. Вот например, тот странный желтоглазый паренек, которого ты прячешь. Кажется, что тут непонятного: ну, обидели, ну, не выдержал, кулаком по наглым рожам съездил. А ты копни поглубже. Может, он вообще не человек? Может, для него нормально — бить людей вместо разговора? Может, он вовсе не зол был, а просто искал повода подраться? Ну и что, что ребенок еще. Да в детских головах порой такая куча мыслей теснится, что взрослым и не снилось. Вот и поди их пойми.

— Миледи, вас понесло не в ту степь. Давайте лучше поднимемся, — сказал мастер Кан, гадая, специально она уводит разговор в сторону или просто спьяну болтает что попало.

— Я вообще ненавижу вершить правосудие, хоть меня об этом и просят постоянно, — перебила его леди Ветта, размашисто разворачиваясь и направляясь в сторону скамьи на противоположной стороне двора. — Я занимаюсь этим лишь потому, что наши суды делают это еще хуже. Но порой так хочется просто взять меч и покрошить всех на гуляш. Без жалости и сожалений. Потому что все мы — редкостные уроды, и чем лучше человек снаружи, тем страшнее внутри.

— Что? И меня готовы убить? — неловко пошутил Кан, следуя за ней.

— Вот только не надо думать, что все — дерьмо драконье, а ты — особенный! — слишком эмоционально возмутилась леди Ветта. — На самом деле тебя я пришила бы первым.

— Почему? — слегка опешил Кан. Улыбка с его лица медленно оползала, как глиняные потеки под потоком воды.

— Потому что ты меня пугаешь, — Ветта уперла в него тяжелый, уже с трудом фокусирующийся на собеседнике взгляд.

— Чем? — растерянно заморгал Кан.

— Заботой своей, что не знает разумных пределов, — леди Ветта уставилась куда-то на белую ветку растущего неподалеку клибиса, а потом ее медленно, по всей видимости, вслед за головокружением, повело в сторону. Кан едва успел подхватить свою начальницу.

— Я отнесу вас наверх, — со вздохом сказал он, осторожно подкидывая ее, чтобы перехватиться поудобнее.

— Не-а, — она мотнула головой и сделала широкий жест рукой, едва не залепив ему пощечину. — Я… я на воздухе…

— Хорошо, — Белый мастер перехватился поудобнее и зашагал в сторону скамьи, прятавшейся в под деревьями. Вялая, резко потерявшая к разговору интерес леди Ветта висела у него на руках, как намокшая тряпичная кукла. Пока они спорили, закат уже отгорел, и теперь небо было усеяно частой россыпью звезд, светивших почти так же ярко, как и растущая луна. Деревья задумчиво скидывали увядшие за день лепестки. Кан шел, раздвигая гибкие ветки, похожие на гирлянды с бумажными бантиками, и его преследовало странное ощущение, что деревья сами движутся им навстречу.

— Они похожи на невест, — пробормотала Ветта, разглядывая проплывающие над ней своды.

— Кто? — не понял мастер Кан.

— Клибисы, — пояснила она.

— Разве невесты носят белое? — спросил он, укладывая ее на скамейку и садясь на землю рядом. Столь резкая смена темы разговора его не удивила. Леди Ветта часто говорила бессвязные, на первый взгляд, вещи, но он знал, что все дело в невысказанных вслух словах: где-то внутри ее головы прокручивались длинные монологи, но с губ всегда срывались лишь их жалкие обрывки. Поэтому люди не понимали миледи. А ее раздражала их непонятливость. И потому мастер принимал как должное все ее странности — только так можно было оставаться с ней рядом.

— Они похожи на невест, которых отдают замуж против воли, — сказала она, устраиваясь поуютнее и борясь с неожиданно нахлынувшей дремотой, усиленной головокружением. — Посмотри, как падают лепестки. Не правда ли, они похожи на слезы?

Кан послушно проследил за падением лепестков: клибисы цвели постоянно — у них и листьев-то не было, только лепестки — и каждую ночь с тонких ветвей осыпались увядшие соцветия. Нет, они не были похожи на слезы. Но падали очень красиво. И в этом действительно было что-то печальное.