Мне не позволяют наблюдать долго. Девушка поднимается на ноги и с улыбкой сообщает:

— Всё.

— Как тебя зовут? — в один голос с ней, спрашиваю я.

— Энни.

Я пытаюсь натянуть улыбку и выдавить благодарность, но ложь никогда не была моей сильной стороной. Я не умею врать, хотя, это спорно, ведь всегда делала вид, что всё в порядке, держа внутри себя каждый прожитый день в доме отца. Со временем, стало легко. Я привыкла, это вошло в привычку, как будто работает на автомате. Меня спрашивают, как прошёл день или как дела, я отвечаю одинаково столько, сколько помню себя. Это обыденность. Никто не хочет знать, как твои дела, вопрос вежливости.

К счастью, получается выдавить несчастное слово и подняться на ноги. Девушка продолжает наблюдать. У меня не поворачивается язык называть её по имени, потому что оно тоже слишком похоже на моё. Либо у меня превосходное чутьё на неладное, либо это просто паранойя. Я молюсь, чтобы было второе. Я не хочу знать, что меня бросили, подарив свою любовь кому-то, ведь я почему-то её не заслужила.

— Пошли, — говорит она, подхватив меня под руку.

Спешно перебираю ногами за девушкой, что с азартом тащит меня на каток. Она думает, что я ни разу не каталась, и отчасти, это действительно так. Мне не доводилось ступать на лед. В этом не было нужды, наоборот, был только запрет.

Улыбки на лицах всех, кто скользит по льду, воодушевляют, подгоняют попробовать тоже. И сейчас они очень заразительны. Я миную резиновую дорожку и подхожу к проёму между ограждениями. Стоит только переступить порог, чтобы оказаться на льду. Но я отличаюсь от других тем, что ещё переступаю через страхи. Я не могу расплакаться и убежать, но так хочется.

— Нет ничего страшного, — заверяет девушка. — Просто двигай ногами по льду и со временем всё получится. Я буду страховать тебя.

В горле саднит из-за доброты и радушия с её стороны, ведь я продолжаю думать о том, что дело вовсе не в совпадении. Я боюсь оказаться правой.

Выдохнув, переступаю ограждение и, держась за бортик, ступаю на лёд. Ноги помнят, что нужно делать и как двигаться, но страх упасть — преследует по пятам.

— Ты молодец, — улыбается она. — Теперь пробуй скользить ногами. Не ходить, а именно ехать.

Делаю ещё один выдох, с которым пытаюсь прогнать негативные эмоции и воспоминания. Их так много, что хочется плакать и вернуться к самым простым вещам, ведь я начала с самого сложного, оставив лёгкое напоследок. Может быть, она понимает, что я умею и могу, но ничего не говорит, обучая меня, как младенца. Девушка берёт мою руку и катит от бортика, на который я смотрю с толикой паники. Это почти то же самое, что спасательный круг, который остаётся позади. Его вроде бросают, но он так и не достигает до меня. С каждой последующей секундой, он отдалятся.

— Эмма, смотри вперёд, — говорит моя спутница, из-за чего с ужасом смотрю на неё.

— Я не говорила, как меня зовут… — сипло и тихо отзываюсь я.

— И не нужно, у тебя на коньках написано.

Обращаю взгляд в ноги, и сердце делает кувырок. Это действительно так. Мама бросила нас давно, но она почему-то думала, что я буду кататься в таком возрасте. Она не прогадала с размером. С цветом, который я люблю. Они нежно персикового оттенка с рисунком, который вышит бисером. Этими же мелкими бусинами, выведено моё имя. Она не могла знать меня ту, что есть сейчас.

Ещё некоторое время, девушка помогает мне почувствовать себя уверенно, но на это не способен никто, кроме меня. Только я могу убедить саму себя. Я продолжаю искать между нами схожие черты, и нахожу их не только во внешности, но и характере. Это порождает ещё больший страх.

— Я познакомлю тебя с родителями, — сообщает она. — Они как раз должны ждать у правого сектора. Мы вместе катаемся.

У меня леденеет кровь. По спине пробегает неприятный холодок. Что-то внутри кричит: «Беги». И я бегу. Сбегаю, как трусиха, потому что не готова видеть ту картину, что выстроилась в голове.

Стоит только ей сделать несколько движений в сторону сектора, я шевелю ногами в параллельную. Люди смотрят на меня, как на обезумевшую, но паника и страх в моих глазах говорит сама за себя. Я не вижу никаких препятствий. Быстро сбрасываю проклятые коньки, предварительно забрав обувь, и натягиваю туфли. Колени трясутся, но и на это не обращаю внимания. Бегу к выходу, чтобы уйти и никогда не возвращаться на данный лёд. Не сразу осознаю, что по щекам бегут слёзы, когда подхожу к мусорному баку и протягиваю коньки. Секунда, и они с грохотом падают на дно железной ёмкости. Я смотрю на неё ещё несколько секунд и подношу телефон к уху. Когда через динамик раздаётся голос, могу только всхлипнуть.

— Эмма?

Я не знаю, зачем набрала его номер. Я хотела позвонить Алестеру, но вышло то, что вышло.

Стараюсь выравнять голос и произнести четко.

— Прости, я ошиблась…

— Что значит ошиблась?

— Я хотела позвонить Алестеру.

— Я могу помочь?

— Нет, — сбрасываю вызов и подношу дрожащую руку ко лбу. Какая же я идиотка, не смогла выбрать нужное имя в списке контактов.

Дважды перепроверяю имя перед тем, как нажать клавишу вызова, хотя перед глазами расплывается экран и всё, на чём пытаюсь сфокусировать взгляд.