— Это неважно.

Он суёт руку в карман джинс и достаёт пачку сигарет, на что я выгибаю бровь.

— Не знал, что ты куришь.

— Если ты не заметил, я хорошо умею скрываться.

Он поджигает кончик, что начинает тлеть, и делает затяжку. Парень опирается спиной на дверь и смотрит перед собой.

— Дерьмодень, — морщится он. — Ты пропустил тренировку?

— Если конкретно, я просто бросил клюшку, сменил обувь и помчался за ней.

— Она была с тобой на тренировке?

— Да.

— И что за это будет?

Жму плечами, потому что теперь сам задаюсь этим вопросом.

— Не знаю. Скорей всего, завтра приеду и заберу документы.

— Дерьмо полнейшее. Две команды за месяц, а?

— Бывает. Мой брат просто бросил учёбу перед выпуском и свалил путешествовать.

— Хреновый предмет для подражания, — улыбается Алестер. — Но это круто, не все смогут.

— Мы слишком разные. Я делаю, как считаю правильно, Мэйсом руководят эмоции. Он не усидчивый. У него нет золотой середины. Либо сходит с ума, либо ему плевать.

— Он до сих пор это делает?

— Да. Они даже не планируют, куда лететь, просто приезжаю в аэропорт и берут билеты на ближайший рейс, куда есть.

— Они?

— Он и его жена.

— Но свалил один?

— С ней. Свалил, как только закончился чемпионат. Он даже не переоделся толком.

— Он двинутый. Теперь у меня новый кумир.

— Хреновый предмет для подражания, — повторяя слова Алестера, криво улыбаюсь.

— По мне, так это лучше, чем сидеть в офисе и тыкать по клавиатуре.

— Говоришь, как мой отец.

— Ты белая ворона среди них? — смеётся он.

— Мне достался характер мамы. К счастью, мы способны думать.

— Иногда лучше не думать.

— Спасибо за совет, сегодня я поступил именно так.

Алестер делает новую затяжку и тяжело выдыхает.

— Мои родители знали, что происходит в её доме.

— И они ничего не делали?

— А что они должны были сделать? — вполне спокойно интересуется Алестер.

— Это насилие, наверно, пресечь его. Тебе так не кажется?

— Они считают, что не должны вмешиваться в дела другой семьи. Чужая семья — потёмки.

— А ты так не считал?

— Нет.

— Видеть насилие и ничего не делать, ещё хуже, чем принимать участие. Это значит одобрять.

— Не тебе судить. В каких бы мы ни были отношениях, ты не имеешь право осуждать их. Это мои родители.

— Неприятно, что я высказываю на этот счёт своё мнение?

— Одно дело высказывать мнение, а другое — навязывать его. Я не придерживаюсь их позиции, если ты не заметил, но и не позволю тебе осуждать их. Это право каждого. Когда в школе избивают какого-то парня или девчонку, ты бежишь помочь?

— Да.

— Но ты не думал, что это может быть за дело? Может, этот человек сделал что-то дерьмовое, и теперь за это получает.

— Если в ход идут кулаки, значит, ты не способен решать что-то словесно. У тебя просто не хватает словарного запаса, чтобы высказать свою точку зрения.

— Иногда лучше проехать по лицу, чем говорить. Некоторым так понятней. Так проще.

— Мы говорим про Эмму.

— Мы говорим в общем, а не только про неё. У неё другая ситуация.

— И это не та ситуация, где ты должен был проехать по его лицу? — фыркаю я.

— Делал. После этого расплачивался. Не видел, чтобы сегодня он вышел с разбитым лицом и переломанными костями.

— Он хочет денег.

Алестер ничего не говорит, он несколько секунд смотрит на меня, после чего снова устремляет взгляд в сторону.

— Он не знает, где вы живёте?

— Знал, — кивает он.

— Знал?

— Мы там больше не живём. Если ты забыл, я сделал каминг-аут перед родителями.

— И что?

— И остался без трусов.

— Отлично, и где вы живёте?

— У Шона.

— Кампус? Квартира?

— Не смеши. Кампус забит до моих правнуков. Ищем квартиру. Если ты не понял, то это слегка трудновато.

— Поэтому она постоянно сканирует какие-то сайты?

— Да. Дерьмо полнейшее. Сейчас начало года и всё хорошее разобрано с лета. Осталось заоблачно дорогое, а мы не купаемся в роскоши.

— И сколько вы ещё собираетесь так тянуть?

— Как можно меньше. Уже полторы недели.

У меня расширяются глаза.

— Полторы недели?