– Среди мираев полно полукровок, – спокойно говорил казис во время одного из экстренных советов, что пришлось устроить Золотому змею. – Они успокоятся. Нужно лишь уладить конфликт с людьми.

Торриен бросил на жреца мрачный взгляд. С тех пор, как все это произошло, положение Саримарха упрочилось. Казнить или посадить его в тюрьму означало сейчас вызвать еще большее недовольство подданных. Все же первый жрец был одной из центральных фигур в государстве. Народ любил его и прислушивался к нему. К большому сожалению нового наследника.

– Не думай, что, если ты скажешь мне пару успокаивающих фраз, я вдруг растаю и раскрою тебе свои крепкие объятия, – фыркнул Торриен, вынужденно слушая казиса. – Я – не мой отец. Твои льстивые речи на меня не действуют.

– Ваш покойный отец, да будет солнце его вечным, тоже никогда не был дураком, – спокойно ответил Саримарх и замолчал, ничуть не обидевшись на царевича.

Торриен нахмурился, но комментировать эту фразу не стал.

Иллиана сидела чуть в стороне и молча слушала, делая вид, что ее здесь нет. Благородные мираи – военачальники, командиры стражников и главы гарнизонов – и так смотрели на ее присутствие с неодобрением, но перечить Торриену не решались. Слава Золотого змея шла далеко впереди него. Царевич, что жестоко наказал своего брата за предательство и посадил в тюрьму. Избранный, благословленный Иль-Хайят. Наследник престола по праву первородства. Его боялись заочно и уважали по тому же принципу. Но оставались и недовольные. Те, кто пытался блюсти призрачную чистоту крови, кто надеялся на повышение в должности с приходом к власти Сапфирового змея. Те, кому не нравились прежние законы, что претворял в жизнь Торриен еще при жизни своего отца.

Те, кто ненавидел людей.

И потому в это сложное время Иллиана старательно пыталась не отсвечивать, хотя сам Торриен никогда ее об этом не просил. Даже на присутствии на совете настаивал именно он, а не Иллиана, что предпочла бы тихонько сидеть где-нибудь в саду с Изумрудкой, которая теперь покидала ее значительно реже.

– Какие есть новости по восстанию? – сдвинув брови, спросил Торриен, и один из военачальников, змей с желтовато-песочным хвостом, с поклоном ответил:

– Войско повстанцев разбило лагерь у южных ворот. Периодически они атакуют и пытаются прорваться в город. Несколько раз у них это получилось. Они берут численностью, и нам сложно теснить их обратно. Но стоит применить магию, как они уходят за черту города в свой лагерь. По вашему приказу мы их не преследуем.

– Что они хотят, вы узнали? – кивнув, спросил царевич.

– Узнали, хешмирай, – ответил военачальник, презрительно скривив губы. – Требуют равных прав, разделения богатств «разжиревших змей» и постоянного открытых врат Верхней Шейсары. Словом – невозможного.

Торриен нахмурился, обдумывая сказанное.

И в этот момент Иллиана вдруг не удержалась и тихо произнесла со своего места в конце зала:

– Так давайте хотя бы откроем врата? Ведь это не потребует от вас ничего…

В окружающей тишине ее слова прозвучали даже слишком громко. Десяток пар глаз вонзились в нее раскаленными кинжалами. Но презрительные взгляды уже давно не ранили Иллиану, потому что ее царевич всегда смотрел иначе.

Вот и сейчас он поднял голову и спокойно взглянул ей в глаза. Но ответил он то, что и должен был:

– Запрет на открытие врат носит тысячелетнюю историю. Со времен гибели самой Иль-Хайят. Можем ли мы нарушать его?

Присутствующие здесь мираи возмущенно зафыркали. Они не осмеливались отвечать сайяхасси будущего повелителя без его на то разрешения. А Торриен такого разрешения предусмотрительно не давал. С тех пор как Дарьеш оказался в заключении, а сам Золотой змей превратился в наследника престола, никто не имел права произносить в сторону Иллианы ни одного дурного слова. Молчала, прикусив язык, даже Райела. Ходила вокруг мрачнее тучи, но не издавала ни звука.

– Запрет на открытие врат не вводила Иль-Хайят, – поспорила Иллиана, вспоминая историю. – Это сделали ее дети. Такие же правители, каким станешь и ты совсем скоро. Если один царь создал запрет, то другой может его и отменить.

Торриен слушал ее очень внимательно, хотя его взгляд и оставался мрачен. А вот остальные мираи явно мечтали что-то горячо возразить. Один даже решился. Военачальник с горчично-желтым хвостом проговорил:

– Запрет был введен не ради праздного желания, – прозвучало максимально спокойно. Лишь по светящимся глазам цвета спелых апельсинов можно было понять, что военачальник сдерживает себя от крика. – А потому что люди были способны повторить страшный ритуал, в свое время уничтоживший половину змеиного царства.

– Ритуал, породивший мираев, – добавила Иллиана, не собираясь сдаваться. – Без которого никого из вас не было бы.

Лицо военачальника побагровело. Он стиснул руки, явно намереваясь выкрикнуть что-то вроде: «Мерзкая еретичка!» Но не успел, потому что в разговор неожиданно вступил Саримарх:

– Если благородным шерисмираям и наследнику будет угодно выслушать мое мнение, то я склонен согласиться с сайяхасси.

– Что? – одновременно спросили Торриен, Иллиана и еще несколько присутствующих нагов.

– Я думаю, – медленно проговорил казис, – что это может быть именно тем путем, которым мы сможем подавить мятеж, отделавшись малой кровью. Однако! – вставил он, пока среди военачальников не поднялся шум. – Не стоит откладывать все яйца в одно гнездо. Мы можем открыть город временно. Скажем, на несколько дней – в честь коронации нашего нового царя.

В кабинете воцарилась тяжелая тишина. А Саримарх продолжил:

– Этим мы покажем, что не только готовы идти навстречу людям, но и продемонстрируем лояльность нового повелителя. Если прежде в Нижнем городе кто-то был недоволен правлением великого Аджансара, мы сможем показать им, будто бы новый повелитель будет совсем иным. Тем, кого они так долго ждали.