Я уже почти утратила связь с реальностью, почти сбежала из этого мира (правда, не так, как планировала), когда дверь в спальню приоткрылась. Все, что происходило дальше, уложилось в несколько коротких секунд. Ослепляющая вспышка света, заставившая на миг зажмуриться, и жеребчика отнесло к камину, в котором остывали, седея и выцветая, обугленные поленья.

Сизые всполохи, срываясь с рук де Горта, овились вокруг запястий незваного гостя, спеленали ему ноги. Сделав несколько коротких шагов к своему улову, Мэдок схватил его за шкирку и потащил к кровати через всю комнату.

Тот извивался, как уж на сковородке, но его поймали на горячем, и поделать с этим прискорбным для себя обстоятельством жеребчик ничего не мог. Не знаю, что за магию использовал его всемогущество, но эта прокуренная кляча сейчас казалась слабой и беззащитной, испуганно повизгивающей шавкой.

Не то что несколько секунд назад, когда показывал свою надо мной власть.

Гад.

— Отец Себалд, я так понимаю? Не скажу, что мне приятно с тобой познакомиться, но без знакомства, увы, не обойдется. — Мэдок отпустил «отца» у самой кровати, и тот тяжелым кулем рухнул на пол, глухо цедя проклятия.

На прикроватном столике сама собой загорелась свеча. Я тут же натянула повыше одеяло, опасаясь самого страшного: сейчас хальдаг узнает, что я не она.

— Ты как? — Мэдок бросил на меня короткий взгляд.

Попыталась ответить, но получилось что-то совсем непонятное:

— Кхе… кха… льно.

Снова подтянула одеяло, до самого носа, не забывая при этом свободной рукой растирать пострадавшее горло.

Бо-о-ольно.

— Знаешь его? — со сталью в голосе поинтересовался де Горт.

Неуверенно кивнула в ответ.

— Ты расскажешь, что вас с ним связывает, или мне начать его допрашивать?

Судя по тому, как герцог закатывал рукава рубашки и не сводил с пленника хищного взгляда, допрос обещал быть долгим, жарким и с пристрастием.

— Его, — выдохнула сипло, не желая лишать жеребчика внимания Истинного.

Было бы хорошо, если бы он сейчас утащил его куда-нибудь для тесного контакта, пока тот окончательно не оклемался и не понял, что я на самом деле никакая не конфетка и не карамелька. Но, как назло, именно в тот самый момент уже на другом столике запылал аж целый подсвечник на пять свечей, и Филин подельник, зло сплюнув себе под ноги, перевел налитые кровью глаза с Мэдока на меня.

И узнал.

Вернее, не узнал. Не признал во мне свой сладенький леденец.

Это стало очевидно по тому, как его глаза сначала расширились от удивления, после чего угрожающе сузились, и с губ сорвалось шипящее:

— Да ты не…

Он что-то еще прошептал, выплюнул из себя какую-то абракадабру, удерживавшие его сизые плети на миг ослабли, это дало возможность жеребчику рвануться ко мне с такой скоростью и прытью, что ни я, ни де Горт не успели никак среагировать.

Зато среагировал непонятно откуда взявшийся Морс.

Прежде чем отец Сербаль (или как его там) успел меня раскрыть, обличить, а может, даже додушить, вейр перемахнул через комнату и яростно вцепился ему в горло. Хрясь! Хальдаг рванулся к догу, но поздно. Одним точным клацаньем своих жутких клыков Морок прокусил священнику горло.

Крови было… ну, в общем, много. Уже не говорю про то, сколько ругани и проклятий в адрес моей красноглазой лапочки, так вовремя активировавшей режим «жеребчик-капут». Честно, думала, Мэд его прибьет и меня с ним заодно. Загрызет нас точно так же, как дог загрыз заговорщика.

— Я. Не давал. Приказа! — яростно цедил слова хальдаг, в то время как бедняжка вейр, поскуливая, забился в угол и покаянно прикрывал морду лапами. — Я вообще тебя не звал! Шертова ты скотина!

— Он защищал наину своего господина, — робко подала я голос, и почему-то в рифму, стараясь не смотреть на распластавшегося на постели жеребчика в луже крови.

— А я здесь, значит, просто так для интерьера?! — Теперь уже Мэдок рычал на меня.

Так гневно и грозно, что я интуитивно шарахнулась, когда он подался ко мне. Не обращая внимания на то, что я не спешу падать ему в объятия, сцапал меня, как пушинку подняв над кроватью, и потащил прочь из спальни.

— Сегодня переночуешь у меня, — заявил голосом, в котором все еще проскальзывала сталь, закаляемая пламенем досады и злости. — А завтра мы поговорим, Филиппа, — припечатал грозно.

— Как вам будет угодно. — Я смиренно опустила ресницы, а потом чуть слышно попросила: — Только не наказывай вейра. Он действовал инстинктивно и, видимо, немного не рассчитал силу.

И вовсе не защищал попаданку Лизу. Ничего такого.

Мэдок не ответил. Молча поднялся к себе в спальню, молча опустил меня на кровать, после чего устроился рядом. Скользнул пальцами по моей шее, шепча короткое заклинание, и боль, тугим кольцом сжимавшая горло, отступила, растаяла. Даже неприятная хрипотца из голоса прошла, и я снова могла свободно дышать.