Я уселась на подушки за низкий столик, судорожно пытаясь натянуть ненавистное платье на колени.

Али расхаживал по комнате, ужасно довольный собой.

– Нравится?

Я пожала плечами.

– У Муртазы хоть павлины бегали. А тут как-то пусто!

– У Муртазы?
–  мужчина выругался на арабском.
–  Кто такой Муртаза? Где он? Песчаные шакалы давно сожрали его тело. Он думал, вечный? Бессмертный? Муртаза не разбирался в людях. Думал, выкупил сироту и превратил в цепного пса?
–  Али скинул белоснежную рубашку, а я непроизвольно вскрикнула. Всю грудь и спину воина испещряли глубокие шрамы.
–  Мне бросали объедки и били ради забавы. Муртаза и его воины издевались надо мной, как могли. Но я прислуживал и слизывал пыль с их сапог лишь для того, чтобы выжить и… отомстить.

Да уж! Вот цена хвалёной преданности!

– Твой господин мёртв. Закончим на этом. Лучше объясни, зачем тебе понадобилась я? Близко подобралась к твоему бизнесу?

Али расхохотался.

– Это ты о торговле эмбрионами? Да будь ты президентом США, искоренить людоедство тут, в Китае, тебе не удастся. Ни какие санкции и угрозы не помогут. Мало того, луноликие интегрируются по всему миру, неся в массы свою культуру и традиции. И, если европейцы начали есть палочками, то что им помешает попробовать утончённое блюдо? Десятки богачей, страдающих онкологией, астмой, импотенцией заплатят миллионы, чтобы исцелиться. Думаешь, законы морали их остановят?
–  он прошёлся по комнате.
–  Тут главное - появиться на рынке первым, не опоздать. А что касается тебя…

Араб потянул меня за кисть, и я оказалась рядом с ним. Крепкие руки сошлись на моей талии.

– Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Но я не хочу насильно поселить тебя в золотую клетку. Я хочу, чтобы ты полюбила меня, и явилась в мою спальню по доброй воле.

Оттолкнув сильное тело, я рассмеялась.

– Ты можешь прождать долго, очень долго, но ничего не дождёшься.

– Посмотрим!

Мужчина вышел, оставив меня одну в огромной комнате. Наконец-то я смогла осмотреться. Низкие диваны, пушистые ковры, подушки, разбросанные по полу, деревянные столики неимоверной красоты, живые цветы в фарфоровых вазах, серебряные канделябры. Подойдя к окну, отодвинула невесомую органзу. Узкие проёмы закрывали причудливые золотистые решётки.

Я тяжело вздохнула. Снова в клетке. Ничего не изменилось. Интуиция подсказывала, что выбраться отсюда мне не удастся. То, что я улетела в Китай, знали многие. Но вот о моём набеге на монастырь я никому не сообщала. Страна большая, просто огромная. Естественно, пару лет меня поищут, потом похоронят пустой гроб и забудут. А я? Что будет со мной? На подсознательном уровне я понимала, Али будет ломать меня, не физически, морально.

Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошла Лейла. Не поднимая головы, она прошмыгнула в угол и хлопнула в ладоши.

Стайка девушек впорхнула в просторное помещение. Я прижалась к стене, дабы не мешать. Красотки перенесли один из столиков в центр, застелили скатерть и разложили приборы.

Одна из невольниц (я очень сомневалась, что кто-то работал тут добровольно, по трудовому договору) зажгла свечи и благовония, от которых у меня тут же разболелась голова. Две другие взяли меня за руки и отвели за ширму к ванне, где очередная служанка взбивала пышную пену. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась погружённой в вязкую душистую взвесь, состоявшую из воды и масла.

Меня мыли, вытирали и одевали несколько пар рук. Слава Богу, ненавистное платье, испачканное кровью, полетело в корзину вместе с влажными полотенцами. Теперь на мне красовалось обычный арабский наряд свободного покроя, расшитый бусинами и бисером.

Девушки подвели меня к столику, усадили на подушки и тихо удалились. Я ёрзала на пятой точке, ожидая какого-то подвоха. И этот подвох не заставил себя ждать.

– Ты довольна, Настиа?

Я пожала плечами, наблюдая, как Али усаживается напротив.

– Чем? Думаешь, заставил девчонок искупать меня, так я сразу растаю? Мелко плаваешь!

Мужчина усмехнулся.

– Если тебя не устраивают эти женщины, я пришлю других.

Я устроилась поудобнее и обняла свои колени.

– Ничего ты не понимаешь. Мне нужна свобода. Я не смогу жить за решётками. Я повешусь от тоски.

В чёрных глазах появился нехороший огонёк.

– Женщина рождается несвободной. Сначала о ней заботится отец и братья, потом муж и сыновья.

– Но я родилась другой.

– Ничего, скоро привыкнешь.

Я отрицательно покачала головой.

– Никогда!

Али подал знак, и безмолвная Лейла отворила дверь, впуская девушек с подносами. Жареное мясо, запечёные овощи, вазы с фруктами и несколько сортов вин.

Служанки исчезли так же быстро, как и появились. Казалось, каждая знала свои обязанности и делала всё чётко и грациозно.

– Воспитание женщин в Европе неправильное. Вот скажи, что принесла вашим женщинам хвалёная свобода. Ты? Ты жила свободно, а где оказалась? И, заметь, тебе ещё повезло. Другим везло меньше.