— То, чем занята Аэлита?

— Ты знаешь об этом?

— Она сама мне сказала. Она практически хвасталась этим. Она сказала, что я наставил её на верный путь, когда явил гладиус.

Он поднимает брови.

— Этого я не ожидал.

— Итак, ты хочешь вернуться домой и помочь своему дорогому старому Папочке. И кто теперь сентиментальный?

Губы Люцифера кривятся в слабой улыбке.

— Что бы ещё ни случилось, я не хочу, чтобы Аэлита со своими Сёстрами Вечного Самодовольства взяли верх. Она такая зануда. В моей войне с Небесами был какой-то стиль. Видел бы ты мои золотые доспехи. Они были ярче и прекраснее самого солнца. Настолько яркими, что даже после того, как Отец поразил золотой метал молнией, отправляя нас, мятежников, во тьму, я по-прежнему сиял, словно утренняя звезда. Я был тем светом, за которым следовали остальные падшие, когда мы погружались с Небес на дно бездны.

Война Аэлиты, с другой стороны, будет скучной и злой, и, если она победит, на Небесах станет хуже, чем в аду. Если внизу возьмёт верх Мейсон, то тогда начнётся тотальная война между адом и раем, а когда она закончится, и от того, и от другого мало что останется. Думаешь, этот твой хрупкий мир сможет это пережить? Сможет Элис и все остальные беспомощные души там наверху продолжать бренчать на своих арфах?

— Спасибо за предложение, Папа, но меня не особо интересует продолжить семейный бизнес.

Он глядит на меня, морща лоб.

— Господи, мальчик. Ты серьёзно думаешь, что я твой отец?

— Это же очевидно. Мой отец — ангел. Ты раз за разом помогал мне, когда я был в Даунтауне и теперь, когда я здесь. А теперь ты возвращаешься в Лос-Анджелес и изобретаешь какой-то надуманный предлог, что нуждаешься в телохранителе, чтобы держать меня при себе. И ты никогда ни на минуту не прекращал морочить мне голову. Для меня это звучит как отец.

— Во-первых, учитывая, что ты только что вытащил нож из моего бока, твой аргумент «не нуждаешься в телохранителе» рассыпается невероятно быстро. А во-вторых, если я чем и помогал тебе, то лишь время от времени подталкивал в нужном направлении. Остальное ты делал сам. Если я и «морочил тебе голову», то лишь для того, чтобы бросить тебе вызов преодолеть любое препятствие на твоём пути. Ты видел ад, так что должен понимать, что для того, чтобы править и выживать там, требуются коварство, проницательность, креативность, немного удачи и изрядно безжалостности. У тебя был сплав всех этих качеств, но тебе не хватало собранности. Тебе требовалась тренировка.

— Ты мой мистер Мияги [325] .

— Меня обзывали и похуже.

— Я ещё не закончил с Мейсоном, но я не заинтересован быть тобой.

— Очень плохо. Это пакетная сделка. Что бы ты ни решил, я отправляюсь домой. Ни один из моих генералов не способен самостоятельно управлять адом. Если один из них займёт моё место, он развалится за считанные месяцы. Есть лишь два кандидата, обладающие силой и знаниями, чтобы взять всё в свои руки: ты и Мейсон. Один из вас будет жить и править. Другой умрёт. Я на твоей стороне, Джеймс. Но, если Мейсон окажется лучше тебя, я не смогу помешать ему захватить власть.

— Если ты не мой отец?..

— Уриэль твой отец, имбецил. Но ты всегда это знал. Я знаю, о чём ты думаешь, Джеймс. Тебе нравилась идея, что я могу быть твоим отцом, потому что это соответствует твоему представлению о себе и позволяет продолжать культивировать свой гнев. Тебе нужно перестать бороться с самим собой, если хочешь пережить то, что грядёт.

Мой разум на секунду сковывает лёд. Я стряхиваю его. Сейчас не время думать об этом.

— Если я не твой сын, почему всё свелось ко мне и Мейсону? Мейсон тоже твой маленький монстр?

Люцифер морщится и трогает бок. Когда он убирает руку, на ней кровь, густая и такая тёмная, что почти фиолетовая.

— Вряд ли. За многие столетия у меня был миллион детей, и все они похожи на Мейсона. Даже когда я заводил их от хороших, умных, добрых женщин, они всегда выходили одними и теми же. И нет, никто из них не является нефилимом. Не то, что ты. Каким бы ни был дефект в моей крови, который производит таких маленьких ублюдков, он также делает моих отпрысков людьми. Могущественными людьми, но не более чем безумными жестокими маленькими Калигулами. Они больше похожи на то, каким рисует меня Церковь, чем я сам. Разве не смешно. Я хотел бы сохранить транзит власти в семье, но никто из них никогда не был достоен занять трон. Это поистине унизительно. Я был любимцем Господа. Большим, чем Гавриил, Михаил, Рафаэль, и даже твой отец. Но не смог произвести на свет ни единого наследника, который не был бы жалким коварным куском человеческих экскрементов.

— На самом деле ты просишь меня прибрать за тобой.

— Нет. Я отправляюсь домой, чтобы прибраться за собой. Я даю тебе шанс спасти твой мир.

— Этот не мой мир, как и не твой. Я изменился, и всё стало другим. Нет ничего твёрдого. Весь мир — это частички света. Случайные узелки, вибрирующие на длинных струнах бытия. Светлячки в банке. Кому это может нравиться?

Я почти хочу сигарету. Старк кричит у меня в голове. Мне приходится сосредоточиться, чтобы держать его запертым в темноте.

— Я всё больше и больше думаю о Митре. Я решил бы проблемы каждого, выпустив первый огонь и спалив дотла всю Вселенную.

— Помнишь, я пытался сделать это с Небесами? Поговори со своим отцом, прежде чем сделать что-нибудь опрометчивое. Если только не хочешь быть в точности как Мейсон.

Я смотрю на Ричи.

— Что будем делать с ним?

— Ничего. Он мёртв.

— А у тебя даже нет его души. Он уже на пути к Хребту Шакала.

— Я абсолютно счастлив позволить ему какое-то время бродить и гнить. В конечном счёте его душа окажется у меня.