В баре я был единственным белым, но спокойно сел к стойке.

– Налейте мне пива, – попросил я.

Черный бармен с интересом глянул на меня.

– Чего желаете?

– А какое пиво из крана? Бадвайзер? – Спросил я.

Он пожал плечами и молча налил мне стакан. Я вытащил кошелек и выложил пятерку на стойку. Он не притронулся к ней и просто уставился на меня. Я выпил пива, пока на меня глядели все в комнате.

– Мистер Канти или Мистер Хаммет здесь?

Бармен кивнул.

– Я Рон Канти. Чего вам?

– Приятно познакомиться, сэр. Если бы вы могли подписать одну из этих салфеток для меня, то я бы добил своё пиво и не мешал вам, – Я передал ему салфетку из стопки.

Он закатил глаза и фыркнул со смехом.

– Что это? Еще один розыгрыш братства?

– Да, сэр! Именно! – я закончил своё пиво и толкнул бокал для второго раза.

Он наполнили бокал и передал его обратно.

– Опять вы, глупые белозадые мальчишки ерундой страдаете, да?

Я протянул свою руку.

– Карл Бакмэн, глупый белозадый мальчишка, как поживаете, сэр?

Он посмеялся и подписал салфетку. Я засунул её в свой карман и выпив пиво, поблагодарил его, после чего ушел. Снаружи стояли мои парни, опасавшиеся, не избили ли меня в баре для черных. Я передал им салфетку и забрался в машину. Ещё мне начислили пять штрафных баллов за то, что выпил.

Не только мне досталось, тот вечер вторника отличался крайне плохим поведением среди новеньких. Джерри Моданович показал палец брату в кампусе. В качестве наказания он должен был разукрасить этот палец в пурпурно-золотой, В ответ, каждый разукрасил средний палец пурпуром, а ноготь золотом, хоть и чтобы уговорить на это Барри Льюса нам чуть ли не пришлось его связать. Это значило, что у него была огромная сила воли, по понятиям братства, между прочим! В то же время к нам применили другую форму наказания. Когда мы спали, спрятанные колонки начали кричать песню " The Morning After", ужасно сладкую тему из прошлогоднего "Приключение «Посейдона»". Мы начали петь её в ответ, пока они не поняли, что нас так просто не сломить, и остановились.

Слава Богу профессора знали, что происходит. Никаких тестов или заданий нам в ту неделю не выдали, так как всё это происходило с сотнями из нас по всему кампусу. Каждое братство устраивало Адскую неделю в одно и то же время. Единственное время, когда мы могли поспать – это на занятиях, и преподаватели отчитывали нас только тогда, когда мы начинали храпеть.

В ночь среды всё стало куда серьезнее. Нас спросили, есть ли у нас наши новые карты Дэнберри, а затем нам завязали глаза и руки, после чего погрузили в грузовик. Мы ехали, казалось, часы, но на деле всего минут пятнадцать, пока грузовик не остановился. Мы вышли и построились в ряд, с нас сняли наручники. Спустя пять минут позади нас раздался вой:

"И чего вы, мать вашу, ждете? Мы медленно сняли повязки, оглянулись и увидели, что позади нас, через улицу, стоит брат и машет нам у двери в бар. Никто не понимал что происходит, но мы побежали через улицу. Братья покупали нам пиво, сколько захочешь, и все напились в хлам.

В вечер четверга мы должны были сдать наши доклады о данных нам заданиях. Лео доложил длину моста Хусик в Когланах, включая производные единицы – Когланруки и Когланладони. Я представил лифчик размера 44G. Старшие братья все шутили о нас.

В тот же вечер были раскрыты результаты нашей шакальей охоты. Нашли не всё, но на удивление много. Одним из деканов оказался брат из отделения в Юнион Колледж, он пожертвовал нам волоски из усов. Коп в Грин Айленде тоже был братом, женатым на стриптизерше. Похоже что в последние дни братья сами давали нам подсказки где что искать – главное, чтобы у нас хватало ума внимательно их слушать.

Затем нам дали поспать пару часов и отправили обратно в кампус утром, с инструкцией вернуться в тот же вечер, к семи, в костюмах. К этому моменту, запутанные и испуганные, полностью истощенные, мы отправились на занятия.

В ту ночь мы вернулись к бочкам и снаружи дом выглядел темным и зловещим. Сквозь окна не пробивался свет. Ответственный за Ад, Хэнк Барлоу, поприветствовал нас.

– С этого момента, до вашего ухода, вы должны молчать. Ничего нельзя говорить, я жду от вас полного послушания. Когда я назову ваше имя – заходите и становитесь в ряд. Молчание и повиновение.

Все переглянулись с единственной мыслью на уме.

"Что вообще происходит?!"

– Бруно Коулинг! – Закричал Билл.

Бруно посмотрела на нас и зашел внутрь. Билл глянул на бумагу и продолжил " Барри Льюис!". Барри отправился за Бруно внутрь. Объявили всех нас, порядок мы понять не могли. Я был третьим с конца, за мной следовали лишь Тони Дефранциско и Энди Ковальчук. Остальные тихо стояли в ряд у заднего коридора.

Было очевидно, почему место выглядело зловещим.

С окна первого этажа свисали темные занавески, как и на проходах между комнатами. Довольно страшно. На кухне я чувствовал запах еды, но перед ней тоже висела занавеска. Хэнк прошел за Энди внутрь и стал перед шеренгой.

– Иди за мной, в тишине, – он медленно пошел вдоль коридора, и спустя секунду смятения, Бруно пошел за ним. Наш небольшой строй прошел через столовую, и через коридор в актовый зал.

Там всё стало еще более странно. В актовом зале вплотную один к другому стояли складные столы из столовой, и каждый был покрыт чёрной скатертью. Единственным источником света были свечи, что горели на каждом столе. Около них стояли наши старшие братья, и когда мы проходили я подметил то, как именно они разместились. Старший брат каждого из кандидатов стоял как раз перед ним. Старшины были разодеты в костюмы, рядом с каждым стоял стул. Позади нас также стояли стулья. Хэнк сел в конце стола, и я увидел Тада, Ректора братства, за ним. Он уселся на другом конце стола.