Я лишь продолжал повторять себе, что это всего на шесть недель, затем на пять, на четыре… Раз в несколько дней у нас было время нацарапать кому-нибудь записку, и я писал Мэрилин о том, как люблю её и о том, что желание увидеть её на пляже в бикини – единственная вещь, которая не даёт мне свихнуться. Раз в несколько дней она писала в ответ, и я находил приложенные фото. Большинство – вполне невинные, но на нескольких она была в купальнике или в мини. Она писала, что ездила на дачу сама, и Тэмми снимала её.

К счастью, благодаря бегу и упражнениям, я был в довольно неплохой форме для тренировок. Теоретически, записываясь в КПОЗ, вы попадаете в спортзал, потому что тратите на отжимания столько же времени, сколько и в армии. Впрочем, колледжские программы КПОЗ заметно отличаются по всей стране. Выпускаясь оттуда, вы должны пребывать в приличной форме, знать, как маршировать и отдавать честь, и быть готовыми жевать гвозди и выплёвывать шляпки. Некоторые лагеря настолько хороши, что оттуда можно сразу в бой. Из других выходят, не зная даже, как надевать форму. Наша находилась где-то посредине, не хватая с неба звёзд. Я мог бы честно сказать, что, не будь я в хорошей форме – скулил бы, как щенок!

Было и несколько странных моментов. В конце второй недели нас познакомили с рукопашной борьбой. Ещё в весеннем семестре мне удалось найти инструктора по айкидо и возобновить занятия. Он был куда жёстче, как минимум – в бою, чем отец Ланса Мияги, и гонял меня в хвост и в гриву, одновременно крича о том, как я запустил свои и без того ограниченные навыки. Он даже грозился отобрать мой чёрный пояс. Под его неусыпным надзором мне удалось стряхнуть ржавчину и вернуться в форму к началу лета.

Наверное, этим летом в Брэгге были тысячи студентов, огромный тренировочный батальон, и, может, даже пара сотен в каждой отдельной команде. Моя команда была разделена на более мелкие группы, каждую из которых тиранил инструктор, пытаясь научить основам рукопашной борьбы. И вот тут мой план прикинуться ветошью дал трещину. Наш инструктор, капрал Джонс, решил научить нас руками, и ему нужен был доброволец. Этих добровольцев представила ему Армия – и он выбрал одного.

Меня.

Все глядели на меня, а я лишь поморгал и переспросил:

– Я?

– Ты, говнюк, – он поманил меня пальцем. Я вышел в песчаный круг перед группой. – Ты указал своего ближайшего родственника? – довольно стандартный вопрос.

– ДА, КАПРАЛ! – рявкнул я. Здесь нельзя мямлить: говорить надо громко и гордо!

– Займи оборонительную позицию, или то, что ты считаешь оборонительной позицией, – сказал он со смехом. Затем он продолжил рассказывать нам, что должно произойти. Инструктора работали по принципу «повтори всё три раза», что является обычным методом обучения (помните, в первый раз я какое-то время преподавал в колледже). Ты рассказываешь им, что собираешься рассказать, затем рассказываешь по-настоящему, а затем рассказываешь, что только что рассказал. В моём случае он собирался рассказать, как убьёт меня, затем убить меня, затем рассказать, как убил меня. Похоже, он рассчитывал справиться быстро.

Сказал «а», говори и «б». Я шагнул на ринг и принял оборонительную позицию камае, как приманку. В айкидо вы всегда даёте противнику дойти до себя, даже хитрите, чтобы он напал на вас. Затем защитная реакция, предотвращающая атаку – и вы принимаете позицию для дальнейшей атаки.

Капрал остановился и с любопытством поглядел на меня. Она начал осторожно двигаться, пытаясь обойти меня. Я в всё время стоял к нему лицом и внимательно следил за ним. Я заметил. Что он не подходит ближе. Внезапно он отступил. Продолжая смотреть на меня, он заорал через плечо:

– Сержант Дженкинс!

Сержант Дженкинс был старшим инструктором по борьбе, штатным сержантом и командиром нашей компании. Он пришёл спустя пару минут назад – и обнаружил нас с капралом всё ещё стоящими лицом друг к другу на песчаном ринге.

– Капрал Джонс?

– Кажется, у нас здесь завёлся каратист! Я и подумал, что ты захочешь поглядеть, – сказал капрал Джонс.

– Всегда находится один, – ответил Дженкинс с лёгким смешком. – Он твой.

Вот чёрт! Джонс засмеялся и повернулся ко мне.

Приём, который он собирался нам показать, позволил бы ему схватить и бросить меня, припечатав об землю, оглушив и обездвижив, чтобы дать ему спокойно меня добить. По крайней мере, так было в теории. Простите, но это был рефлекс – я слишком много времени провёл на додзё и просто отдался на волю мышечной памяти. Он схватил меня, и я ответил, скрутив его и швырнув на задницу. Затем я быстро отступил и занял оборонительную позицию.

Повисла гробовая тишина. Дженкинс вошёл в круг и подошёл к Джонсу, который теперь сидел вертикально и с жалкой ухмылкой смахивал песок с головы. Он поглядел на Дженкинса и сказал:

– Ага, всегда находится один. Я запомню, что ты сказал это.

Дженкинс помог Джонсу встать:

– Я не говорил, что он не надерёт тебе зад, – затем сержант повернулся по мне:

– Чувствуешь себя счастливчиком, не так ли?

– Я бы так не сказал, сержант, – было уже слишком поздно отступать!

Дженкинс жестом отправил Джонса вон из круга и поклонился мне, что заставило меня подумать, что на сей раз я облажался. Мне не оставалось ничего, кроме как поклониться в ответ. Мы осторожно кружили друг напротив друга, и он не спешил атаковать. На самом деле, мне пришлось притвориться, что я отступаю, чтобы он ударил меня кулаком, выходя из равновесия. Мне снова удалось крутануть и бросить его, но, только лишь приземлившись на песок, он снова вскочил и вернулся ко мне. На этот раз равновесие потерял я, и он нанёс два солидных удара по рёбрам, от которых я упал на задницу. Быстро поднявшись, я увернулся от удара и сумел бросить его на песок второй раз. Затем мне прилетело в голову. Я снова занял позицию, когда он остановил бой.