– У гондурашек есть Герки? – спросил я Боба. Мне на глаза не попадался ни один C-130 Hercules без маркировки ВВС США, но, возможно, на другой базе они и были.

– Полагаю. Я не видел их, но должны быть. Может, у них есть какие-то C-123 Providers. Они похожи на 130-е, но меньше на две трети. Хотя все характеристики такие же.

– Думаю, завтра мы это узнаем, – ответил я. Затем я отправился сообщить Максу и батарейному сержанту, что теперь они сами по себе. Я даже не собирался им помогать. Я лишь сказал им, что только что погиб после того, как мог парашют не раскрылся, и теперь они должны сделать всё сами. Старший сержант батареи был довольно новым; пришло время взглянуть, насколько они созрели.

Что ж, на следующий день мы и узнали! В середине утра у расположения Компании Чарли показалась колонная пожертвованных нами полуторок. Я уже был здесь со своим снаряжением. Мы с Донованом с любопытством глядели на грузовики; казалось, что их не хватит для всех людей и их снаряжения. Их и не хватило. Мы загрузили всё, что влезло, и направились в дальний конец поля, где были развёрнуты гондурасские ВВС.

План состоял в том, что американские ВВС сбрасывают гондурасских десантников, а гондурасские ВВС сбрасывают Компанию Чарли. Предполагалось, что прыжок будет ещё до полудня, но всё шло очень медленно. Теперь было похоже, что он совершится в лучшем случае поздним вечером.

С момента, как остановились наши грузовики, всё становилось только хуже. Мы дошли до угла ряда ангаров и нашли свои самолёты. Нет, гондурашки не использовали C-130. Нет, они не использовали C-123. Гордостью Гондурасского воздушно-транспортного флота были четыре сияющих C-47! Должно быть, мы отдали их им сразу после Второй Мировой.

– Это то, о чём я думаю? – спросил я, глядя на винтажные самолёты.

– Это не могут быть они! – ответил Донован.

Парни высадились с грузовиков, и теперь смотрели так же, как и мы. Сержант Компании, сержант первого класса, подошёл к нам и спросил:

– Это по-настоящему, сэр?

– Искренне надеюсь, что нет! – ответил его капитан.

– Мой отец, должно быть, высаживался с одной из таких штук в Нормандии! – сказал сержант. Его имя было Хайтауэр, и он был старшим парнем в Компании, ему было 32. Он ещё застал Вьетнам, как и Боб Донован.

– Мы уверены, что не забрели по ошибке в музей старых самолётов? – заметил я.

В этот момент рядом затормозила пара джипов. Первый был полон гондурасских офицеров, аж светящихся, очевидно, из гордости за свои антикварные самолёты. За ними следовал лейтенант-полковник Вилкокс, в таком же сильном ужасе. Проигнорировав лопочущих гондурашек, мы с Доновавом и сержантом Хайтауэром подошли к полковнику Вилкоксу. Отослав водителя, мы поговорили вчетвером. Ладно, мы с Хайтауэром просто случали, пока говорили Вилкокс и Донован.

– Вы что, шутите? – спросил Донован.

– Я сам только что узнал! – в ужасе ответил командир батальона.

– Полковник, мои бойцы никогда не видели этих штук, не говоря уже о том, чтобы прыгать с них! Они даже не знают, как из заводить! – от линии самолётов раздался громкий стук, и мы увидели, как механик стучит гаечным ключом, и из двигателя одной из гондурасских пташек бьёт струя чёрного топлива.

– Я знаю!

– Полковник, мы никогда не тренировались с этими штуками! – запротестовал он. Это было чистой правдой. Американские десантники тренируются на C-130 Hercules и C-141 Starlifter. А что до этих штук – они последний раз были в ходу ещё до нашего рождения! У них даже радиочастоты другие.

– Я знаю!

– Мы не можем сделать это!

Тут подрулил третий джип, с бригадным генералом Хокинсом, улыбающимся и, кажется, невероятно гордым собой. Мы замолчали, когда он подошёл к нам.

– Разве это не великолепно? – воскликнул он. – Что за чудесные самолёты!

Полковник уставился на него. Генерал Хокинс был из тех, кого называли «пятипрыжковыми». Он прошёл прыжковую школу, когда был новобранцем, отслужил свои три недели тренировок и пять положенных прыжков – а затем поставил галочку в списке и больше никогда к этому не возвращался. О воздушно-десантных операциях он звал едва ли больше моего сына.

– Генерал, – сказал он, – Мои люди никогда не тренировались на C-47. Они не подходят для этого.

– Что ж, тогда это прекрасная возможность попробовать, не так ли?

– Сэр, при всём уважении, они не обучались этому. Они могут пострадать. Мы не можем использовать эти самолёты.

Но генерал Хокинс и слышать этого не хотел. Фактически, в следующие 5 минут говорил только он. А точнее, орал. Мы сядем в эти самолёты. Мы спрыгнем с них. Ему плевать, что это опасно. Ему плевать, что мы не тренировались. Ему плевать, если мы все рухнем и разобьёмся в лепёшку! Мы сделаем это! Иное было бы оскорблением наших гостеприимных хозяев, несмываемым пятном в наших (его!) записях и международным инцидентом. И если лейтенант-полковнику Вилкоксу это не нравится, он может быть заменён, как и любой другой офицер, которому это не нравится!

Лейтенант-полковник Вилкокс сказал Хокинсу изложить приказы в письменном виде, чего Хокинс делать не желал. Почему Вилкокс просто не отказался наотрез – для меня загадка, но он отступил на эти позиции и твёрдо встал на них. Тогда генерал Хокинс вернулся в свой джип, выдал нам ещё порцию идиотских приказов и уехал.

Лейтенант-полковник Вилкокс нервно поглядел на капитана Донована и забрался в свой джин.

– Поглядим, что я могу сделать, но я попробую это выяснить. Убедитесь, что в главном самолёте есть место для меня. Если мы будем это делать, я пойду первым! – и он отчалил.