– Сделали переливание. У него сломано ребро, огнестрел в плечо, гематомы по всему телу, зашивали бровь и губу. С ним работают лучшие врачи, следователи и психолог. Костя обещал позаботиться о нём и наказал мне заботиться о тебе, милая Дина. Я должна позвать врача? Память вернулась к тебе полностью?

– Вернулась, – пробормотала как можно мягче.

 Но кое-что я всё же попыталась бы забыть. Но как? Хочу отвлечься от терзающих меня мыслей, чтобы не сойти с ума и не разреветься при бабушке. А внутри все разрывается от брезгливости и отчаяния. Почему именно это я не забыла? Эти ужасные руки на моём теле... Зачем мне эти ужасные воспоминания? От тяжелых мыслей появляется жуткое желание почесать кожу. Губкой. И драть ее так, чтобы несколько шаров эпителия сползло. Чтобы кожа обновилась, а я не вспоминала прикосновения того чудовища ко мне. Он прикасался туда, куда мог касаться только мой Димка.

– Где мой отец, вам хоть что-то о нём известно? Хочется верить, что он за решёткой.

Агния Петровна бледнеет.

– Он...
– она вновь не знает, как заговорить.
– У тебя больше нет отца, моя девочка. Но до тех пор, пока есть я, ты не будешь сиротой, - пожилая женщина порывисто хватает и нежно сжимает мою ладонь, - я этого не допущу.

– Как это случилось, - я оцепенела, услышав эту новость.

Упала на подушку и посмотрела в потолок. Я круглая сирота. Жизнь дала трещину по всем фронтам. Только как с этим справиться?

– Костя объяснит тебе сам, меня он не посвящал в подробности, побоялся за мое здоровье. Он же не дал мне даже увидеть моего внука, хотя я умоляла его. Все, что я знаю, это что он был убит в перестрелке.

Я беру Агнию Петровну за руку, чувствую прохладную кожу. Прикасаюсь губами к ладони и понимаю, что несколько капель падают нам на руки.

– Я вас так люблю. Дайте вас обнять.

И как только Агния Петровна прижимает меня к своей груди, я просто плачу навзрыд.

Агния Петровна обнимала и жалела и, кажется, плакала вместе со мной.

– В самом страшном кошмаре я не могла представить, что с вами может случиться такое. Мне так жаль, моя девочка. Но я прослежу за тем, чтобы больше ничего плохого с вами не произошло, - она крепко обнимаее меня, целует в щёку.

Я ей хотела верить. Но часто в нашей жизни случается всё так, что мы не в силах что-то изменить. Вот и сейчас по вине нескольких самодовольных мужиков, с кучей людей случилось самое плохое. Не могу думать о том, что будет дальше. Не сейчас и не сегодня. Я хочу спать, хочу остаться наедине со своей болью и отчаянием. Я не имею права нагружать Агнию Петровну.

– Я вам верю, - улыбаюсь сквозь слёзы, падаю на спину и закрываю глаза.

Я быстро уснула. Но когда проснулась, возле меня крутилась медсестра. Улыбнулась и сказала:

– Ваш ужин, вам лучше попытаться сесть удобнее и поесть.

– Спасибо, я постараюсь.

Кусок в горло не лез, но я старалась затолкать в себя хоть что-то из еды. Я чувствовала как ноет желудок, как отчаянно болит голова. Жую бутерброд, запиваю чаем. В палату раздается стук, а потом просовывается голова Кости. Я дернулась от неожиданности. Естественно ни о чем хорошем почему-то не подумалось.

– Здравствуйте, только не томите! Как Дима? Ему лучше?

– Я войду?

Он спросил это почти утвердительно, тут же входя в палату.

– Дима в порядке, за ним ухаживают лучшие врачи, - взмахнул руками в успокаивающем жесте.
– Вы увидитесь, как только оба поправитесь. Мне скорбно сообщать, что твой отец был убит. Охранники Борзого дали показания. Борзый застрелил его, когда пытался стрелять в тебя. Как и Дима, он стал между тобой и Борзым как живой щит.

Уже не шум в ушах. Там все кипит. Прижимаю ладони к ушам и сжимаю голову. Трясу ею, но ни одна плохая новость не желает выветрится.

– Это все из-за меня, это я все разрушила, - повторяю эту фразу десятки раз, пока в палате не появляется врач, которого видимо вызвал Константин.

Я обнимаю колени руками и касаюсь из стороны в сторону.

– Успокоительного девушке. Что вы сказали пациентке? Она в невменяемом состоянии.

– Поспешил обсуждать нюансы криминального дела, - виновато говорит Константин, понурив голову.
– Можем прислать своего психолога, он хорошо прорабатывает пациентов после такого рода ментальных травм.

Все резко стихло. Все люди куда-то делись. Веки сомкнулись и настало долгожданное облегчение... до следующего раза.

Возможно это продолжалось бы долго и нудно, если бы меня принудительно не вынудили на сотрудничество с психологом. Он говорил правильные слова. Я их понимала, но ту грязь, что чувствовала на себе за тот короткий, но такой уничтожающий меня изнутри момент из моей биографии, я извлечь из себя не могла.

Прошло две недели. Я смогла вырваться из лап больницы. Легче не стало. Разве что немного физически. Душевные раны до сих пор кровоточили. Мне просто нужно время. Даже психолог согласился сделать маленькую передышку.