Она пожалела, что у нее нет свитера. Одеяло было бы еще лучше. Если бы у нее было одеяло, возможно, она осталась бы здесь на всю ночь.

У Эвана есть одно в багажнике его машины. Одеяло для вылазок. Черт, часто приходилось использовать его для меня.

Больше никогда.

Думал, что я не спала. Конечно, думал он.

Холод бетона просачивался сквозь блузку и шорты, и казалось, впитывался в кожу. Она ощутила прохладный ветерок, скользнувший по ее обнаженным рукам и ногам. Он взъерошил ей волосы. Пахло влажностью и свежестью.

В ее комнате на чердаке будет жарко.

Еще одна веская причина не уходить отсюда.

Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела,– подумала Элисон.
– А я совсем не хочу этого делать.

К черту все это. К черту все и всех.

О'кей, кроме белки, если одна из них не приземлится мне на лицо. И мамы с папой. И Селии с Хелен. И пиццы. Или Джона Д. Макдональда, или Рональда Макдональда.

Этот гавнюк даже не понял моей шутки.

Нахуй его. Нахуй Эвана Форбса. И нахуй Роланда; а как насчет профессора Блейна, потому что они оба выглядят так, будто хотят сорвать с меня одежду? А кто еще? Как насчет всех остальных? Как насчет каждого мужчины в мире? Хелен права, они не что иное, как ходячие члены, ищущие тугую дырочку.

О'кей, только большинство из них.

Элисон вдруг поняла, что дрожит, стиснув зубы. Она скрестила руки на груди.

Оставайся здесь,– подумала она, - и утром тебя найдут, как замерзшего леопарда на Килиманджаро. Они будут стоять вокруг тебя в изумлении и говорить: "Что она здесь делает?" И какой-нибудь засранец наверняка засунет руку тебе в блузку. Нельзя допустить, чтобы такая мелочь, как трупное окоченение, стояла на пути к дешевому ощущению.

Ты сходишь с ума, Элисон.

Она потерла лицо. Когда она уже не прижимала руки к груди, легкий ветерок скользил по ней и крал тепло из-под блузки.

Ее мансарда будет теплой, постель мягкой.

Хватит этого.

Она встала и направилась к дому.

Окна второго этажа были темными, но свет на верхней площадке лестницы был оставлен включенным. Элисон, все еще дрожа, быстро поднялась по лестнице и отомкнула дверь. Она шагнула внутрь. Тепло было чудесным.

Хелен, должно быть, зажгла ароматические палочки. Несмотря на легкий ветерок, врывавшийся в открытые окна, в воздухе все еще висел слабый сосновый запах.

Из щели под дверью спальни Хелен свет не проникал.

Элисон ожидала, что Хелен будет ждать ее, с нетерпением ожидая отчета о событиях вечера. Хотя, наверное, уже больше одиннадцати. Поскольку у нее завтра в восемь утра семинар, она, вероятно, решила побороть свое любопытство и легла спать.

При тусклом свете из окон Элисон пошла по коридору и вошла в ванную. Она умыла лицо. Почистила зубы. Воспользовалась туалетом.

Задержавшись на мгновение в дверях ванной, она сориентировалась, затем выключила свет и направилась через темный холл к лестнице. Она медленно поднялась по лестнице, скользя рукой по перилам.

Ее комната наверху, освещенная серым светом из единственного окна, казалась почти светлой после черноты лестницы. Раздвинуые занавески слегка колыхались на ветру.

На таком расстоянии Элисон совсем не чувствовала дуновения ветра. В комнате было душно, даже хуже, чем она ожидала.

Нет золотой середины,– подумала она.
– Либо дрожишь, либо потеешь.

Она опустила сумочку на пол, подальше, чтобы не споткнуться об нее, если ей снова понадобится идти в туалет.

Затем она сняла блузку и бросила ее на пол. Расстегнула шорты. Стянула их вниз вместе с трусиками и вышла из них.

В комнате все еще стояла неприятная жара, но она могла почувствовать слабое дуновение ветра на обнаженной коже.

Бросив взгляд через плечо, она отступила к двери своего шкафа и прислонилась к ней. Дверь с грохотом захлопнулась. Она вздрогнула и затаила дыхание, потрясенная не только резким звуком, но и тем, что сзади у нее подалась опора.

Она сделала глубокий, дрожащий вдох.