– Привет - поприветствовала ее Хелен, поднимая глаза.

– Доброе утро.

– Ты выглядишь живенько.

– Живенько, живенько. А как ты поживаешь в это чудесное утро?

– Чудесное?

– Бог на небесах, с миром все в порядке.

– Йо. Что с тобой? Полуночный гость прокрался в твою комнату?

– Нет, не повезло.

Хелен подняла коробку с колен и протянула ее Элисон.

– Пончик?

– Нет, спасибо. Я собираюсь пойти в "Jack in the Box" и купить сосисочный полумесяц. Хочешь пойти со мной?

Хелен покачала головой, ее щеки затряслись.

– Я так не думаю. Придется одеваться.

– Ты можешь просто накинуть дождевик.

– Ха.

Она надкусила пончик, крошки и сахарная пудра посыпались на оголенные верхушки ее грудей и между ними.

– Селия еще не проснулась?

Хелен пожала плечами. Она мгновение жевала, потом сделала глоток кофе.

– Может, Селия проснулась, а может, и нет, но в любом случае точно не здесь.

– Она не вернулась?

– Похоже, она нашла более подходящее место для ночлега.

– Это доброе предзнаменование для нее.

Хелен закатила глаза.

– Пощади меня.

– Они с Джейсоном, должно быть, поладили, - сказала Элисон.

– Необязательно. Они могли попасть в дорожно-транспортное происшествие.

Элисон пропустила эту шутку мимо ушей.

– Я просто надеюсь, что это превратится во что-то путное.

– Без сомнения, это превратилось в оргию.

– Нет, я серьезно. Ей нравится притворяться, что ей весело проходить через одного парня к другому, но она стала такой только после того, как Марк бросил ее.

– Ага, именно тогда она и начала валять дурака.

– Было бы здорово, если бы она действительно с кем-нибудь сошлась.

– Но первокурсник?

– Должно быть, в нем что-то есть, - сказала Элисон, - иначе она не осталась бы на ночь. Она почти никогда не остается на ночь с парнями.

Усмехнувшись, Хелен сказала:

– Думаешь, они остались в его комнате в общежитии с эль чудаком, Роландом? Разве это не было бы пиком веселья?

– Пиком рвотных позывов.

– Может быть, Роланд присоединился к ним. Большой сэндвич, где они в роли хлеба, а Селия - мясо.

– Ты человек с тяжелым психическим расстройством, Хелен.

– Поразмысли над этим.

– Я уверена, что они не заходили в комнату Джейсона. Не тогда, когда этот отвратительный парень тоже там. Возможно, они остановились в мотеле, а может, просто где-то припарковались.
– Или разложили спальный мешок в поле,– подумала она, - как Роберт Джордан и Мария[23].
– Теплая ночь была бы хороша для этого.

– Когда она вернется, - сказала Хелен, - я уверена, она нам все расскажет.

С этими словами она сунула в рот оставшийся кусок пончика и подняла раздел комиксов.

– Увидимся позже, - сказала Элисон.

Хелен кивнула.

Элисон подошла к входной двери и распахнула ее. На деревянной площадке стояла стеклянная ваза с желтыми нарциссами. К вазе был прислонен конверт. Она смотрела на яркие цветы, на конверт. Нахмурившись, провела рукой по губам.

Наверное, это не для меня,– подумала она.

Но ее сердце колотилось.

Присев на корточки, она подняла конверт. На нем было указано ее имя. Дрожащими руками она разорвала конверт и вытащила из него листки бумаги. Они затрепетали, когда она развернула их.

Три машинописные страницы. Подписано в конце последней страницы Эваном.

Дорогая Элисон.

Я отвратительная дрянь, червяк, личинка. Ты была бы совершенно права, если бы плюнула на это послание и спустила цветы в ближайший унитаз. Но если ты все еще читаешь, позволь мне заверить тебя, что ты не смогла бы ненавидеть меня больше, чем я ненавижу себя сам.

Нет никакого оправдания моему поведению в пятницу вечером. Это было ребячеством и подлостью - явиться в "У Гэбби" с Трейси. Что я могу сказать? Я был ослеплен болью от твоего отказа и хотел наказать тебя. Это был глупый, презренный жест. Однако позволь заверить тебя, что этот маневр принес обратный эффект. Сколько бы мучений я тебе ни причинил, себе я причинил гораздо больше.

Позволь мне также прояснить, что Трейси не представляет для меня интереса. Единственная причина, по которой я пригласил ее на свидание, была в том, чтобы ткнуть ее тебе в лицо в надежде заставить тебя ревновать. Она мне совершенно безразлична. Хотя тебе, возможно, трудно в это поверить (из-за ее заслуженной репутации и твоего мнения, что у меня на уме нет ничего, кроме секса), мы не позволяли себе никаких интимных отношений вообще. Я даже уклонился от поцелуя на прощание, когда мы расстались.