Я провел прошлую ночь один в своей квартире, в отчаянии, жаждая оказаться с тобой рядом, но слишком стыдясь позвонить или прийти к тебе. Я постоянно думал о тебе, вспоминая, как ты выглядишь, как звучит твой голос, как ты смеешься. Я думал о многих хороших моментах, которые мы провели вместе, и нет, не только о сексе (хотя я не мог не думать и об этом тоже - особенно о том, каково это, когда мы так сладостно соединялись, как будто были единым целым). Я даже провел некоторое время, рассматривая твои фотографии в учебных справочниках, но было невыносимо смотреть на застывшие изображения твоего лица и знать, что я, возможно, потерял тебя навсегда.

Когда я спал, мне снилась ты. Мне снилось, что ты вошла в мою комнату, села на край кровати и взяла меня за руку. Во сне я начал плакать и говорить тебе, что мне очень жаль. Я сказал, что никогда не имел намерения причинить тебе боль, что люблю тебя и что сделаю все, чтобы ты меня простила. Ты ничего не сказала, но наклонилась и поцеловала меня. Тут я проснулся и еще никогда так не сожалел из-за того, что проснулся. Моя подушка была мокрой от слез. (Я понимаю, что все это может показаться сентиментальным, но я хочу, чтобы ты знала все, как бы неловко это ни выглядело при свете дня.)

В настоящий момент три часа ночи. После этого сна я встал и сел за пишущую машинку, чтобы ты знала, как я себя чувствую. Я точно знаю, что это слишком много - надеяться на легкое прощение. Сон был фантазией, выдачей измученным разумом желаемого за действительное. Я понимаю, что мое обращение с тобой было опрометчивым и отвратительным, и что ты, вероятно, предпочтешь никогда больше меня не видеть. Я бы тебя нисколько не винил.

Если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, я, наверное, научусь с этим жить. Полагаю, у меня не будет другого выбора, кроме как утонуть [24] . (Забудь, что я это написал; не думаю, что я отчаялся до такой степени, хотя подобные мрачные мысли приходили мне в голову.)

Возможно, я не доставлю тебе этого письма. Может быть, я его сожгу, не знаю.

Я скучаю по тебе, Элисон. Я хочу, чтобы я мог снова все исправить, чтобы я мог повернуть время вспять на полдень четверга, когда я начал вести себя так глупо и отвратительно. Но жизнь так не устроена. Нельзя просто заставить плохие вещи исчезнуть, независимо от того, как сильно ты этого хочешь. (Ну вот, я так расстроен, что закончил предложение предлогом - теперь я знаю, что сожгу его.)

Я люблю тебя.

Я надеюсь, что ты не презираешь меня.

Я страдаю без тебя, но это все моя вина, и я знаю, что заслуживаю страдания.

Если это конец, то, наверное, так оно и должно быть.

Живи счастливо, Элисон.

Со всей моей любовью, Эван.

Разум Элисон охватило оцепенение. Она сложила письмо, сунула его в конверт и взяла вазу с нарциссами. Внесла их в дом, задом закрыв дверь.

– В чем дело?
– воскликнула Хелен.

Элисон покачала головой. Она не отважилась заговорить, ее голос дрогнул бы, и, возможно, она разразилась бы слезами.

– Ну, все правильно, цветы. Я же говорила тебе, что он одумается.

Она поднялась по лестнице в свою комнату, поставила вазу на комод и села на кровать. Она вытащила страницы из конверта и перечитала их снова.

Он описывал свои сон. Это было похоже на сон. Она с трудом могла поверить, что он написал письмо такого содержания. В нем была тоска, отчаяние. Даже намек на угрозу самоубийства в ссылке на "Гамлета", от которой он поспешил отказаться, но которая, тем не менее, там осталась.

Элисон сказала себе, что должна быть в восторге. Разве не этого она хотела: чтобы он раскаивался и умолял ее вернуться к нему? Но восторг ее не посетил. Письмо было почти тревожным. Неужели она так много значила для него?

Хотела ли она настолько много для него значить?

Он казался почти одержимым.

Элисон, откинувшись назад, легла на кровать, прижав письмо к животу, и уставилась в потолок. Она сбросила одну из своих босоножек, услышала, как та шлепнулась на пол, затем скинула другую. Она почувствовала себя измученной, как будто только что вернулась с долгой прогулки. Она глубоко вдохнула. Ее легкие, казалось, дрожали, когда она выдыхала.

Ты ведь хотела, чтобы он вернулся, не так ли? Что ж, он твой. Если он тебе нужен.

Ты должна на это отреагировать.

Как-то.

Эван, наверное, сидит в своей квартире, смотрит на телефон, ждет, гадая, посмеялась ли ты, прочитав его письмо, или заплакала. И - очень возможно - думает, что был дураком, открывшись таким образом.

Жестоко заставлять его ждать.