— Это еще что? — к ним бежал стражник. Руэна подхватила с земли лотос и потащила меня прочь. — Опусти кнут, ты! Под сенью тарской стены…

— Мои лотосы! — несся нам вслед жалобный пьяный крик торговца. — Мое подношение… милостивым каму… Такое богатство мне, недостойному… А ну выплюнь, ты, животное!

Мы прошли быстрым шагом до поворота улицы. Я оглянулся через плечо. Стражник оттаскивал торговца с дороги, тот отбрыкивался и продолжал голосить что-то про милостивых каму и лотосы.

Перед нами в просвете домов открылся крошечный пруд с резным деревянным мостиком над ним.

— Да куда ты меня все время тащишь?

Руэна сразу же отпустила мой рукав. Мы как раз остановились на мостике. От зеленой воды пруда густо пахло водорослями.

— Подальше от узла, — загадочно ответила оберегающая.

— Ты знала? — у меня почему-то резко пересохло в горле. Я кашлянул. — Знала, что так выйдет и поэтому привела меня через весь рынок именно в ту лавку?

Руэна задумчиво крутила в пальцах лотос. Некоторые лепестки окрасились в розовый цвет, и от цветка отчетливо пахло дешевым вином.

— Нет, — наконец ответила она. — Это работает не так.

Она повела свободной рукой, и зеленая вода пруда всколыхнулась, закручиваясь в воронку.

— Смотри.

Белые и розовые лепестки упали в зеленый водоворот, и неодолимая сила повлекла их к центру.

— Каждый лепесток — это событие. Казалось бы ничего не значащее само по себе. Но все они сплетаются воедино и стремятся в единую точку. В центр водоворота событий.

Оберегающая сжала руку в кулак. Последние лепестки лотоса упали на воду, увлекаемые танцем закрученных спиралью струй.

— Все возвращается, Торн. Все, что ты делаешь, возвращается к тебе. Иногда — в виде старого торговца, напившегося на радостях от привалившего богатства и скупившего все лотосы на рынке в жертву каму.

Быстрое движение пальцев оберегающей — и пруд под нами успокоился, лег ровным зеленым полотном.

— Спасшего тебе жизнь, — сказала Руэна необычно тихо, глядя на лепестки на воде.

— Это ведь ты ее спасла.

— Нет. Я всего лишь инструмент. В руках судьбы или в твоих руках — это как посмотреть.

— Человек не должен быть инструментом, — возразил я. — Ни в чьих руках. Даже если он не совсем человек, а оберегающий.

Она повернулась ко мне, посмотрела долгим внимательным взглядом.

— Из тебя получится хороший тар, — улыбнулась Руэна. — Хотя кто-то, наверное, счел бы иначе.

— Только зачем ты-то прыгнула? — я повысил голос, будто стряхивая наваждение, и мне показалось, что лепестки лотоса дрогнули на зеленой воде пруда. — Ты же видела, что со мной все в порядке, и…

— И должна была спуститься медленно и торжественно по лестнице? — фыркнула оберегающая.

— Ну да.

— Я должна быть рядом с тобой, — возразила Руэна, выдергивая соломинку из моих волос. — В прыжке с замковой стены, в восхождении на гору или в провале в вашу местную преисподнюю. Но надеюсь, что до последнего не дойдет.

Я не стал ничего отвечать. Посмотрел вниз, где тонкая соломинка плавала среди лепестков на гладкой поверхности воды.

Лучше бы буря

В клочья рвала паруса

Штиль наступает

Строчки так и не прозвучали вслух, но краем глаза я заметил, что Руэна улыбнулась. Будто бы услышала.

Оберегающим не снятся сны. Мы не вскакиваем от кошмаров, не крутим поутру в голове картинки ускользающего миража. Темнота и покой ночью, сосредоточенность днем.

До сегодняшнего дня это прекрасно работало.

Мне снилась пустыня. Обжигающий ветер дул над барханами, песчинки хлестали меня по лицу и забивались в рот. Но я упрямо шла, проваливаясь по колено в жгучие дюны, шла туда, где стоял мой подопечный. Стоял и не мог сдвинуться с места.

«Я вытащу тебя, — повторяла я сквозь зубы. — Я вытащу тебя, Торн Ямата, будь ты проклят!»

Торн стоял, боясь пошевелиться, почти по грудь в зыбучем песке. Он не звал меня на помощь, не махал руками. Стоял спокойно, и я старалась не думать, каково ему сейчас. Чувствовать, как тело все глубже и глубже увязает в западне.