— Вот именно! — Ренрих вскочил. — Ты переписала демонову книгу! И вычеркнула меня из нее почти полностью! Я появляюсь в одной из сцен на общей вечеринке, перекидываюсь со всеми глупыми приветствиями, сообщаю всем, что в детстве у Рона была дурацкая кличка. И на этом все! Все, понимаешь?! Ты испортила мне жизнь! Нет. Ты отняла мою жизнь! Придется исправить то, что ты натворила!

Я открыла рот, закрыла, снова открыла.

Между прочим, сцену с появлением Ренриха я помнила прекрасно. Вовсе не пустой был разговор, а много говорящий о характере Рона. Вот только тому персонажу, который рассказывает на торжественном приеме неуместную историю из детства главного героя, имени не требовалось. Правда, он действительно утверждал, что в детстве они с Роном были друзьями «не разлей вода». Мне показалось, что это придаст словам незнакомца больше веса. И вот…

Этот тип, которому в книге посвящены ровно три абзаца, сидит передо мной и утверждает, что у него должна быть куда более значимая роль! Нормально, да?

Книгу я написала не так давно. Но сюжетная задумка действительно появилась еще в старших классах. В очень урезанном виде, разумеется. Более наивная, более сказочная… Тогда я ее и не реализовала именно потому, как мне кажется, что не хватило ни литературного, ни жизненного опыта.

Даже не помню, чтобы писала какой-то там пролог. Надо же.

— Эээ… — протянула я, наконец. — Ренрих, извини, я не знала, что для тебя так важно больше появляться на страницах книги. Честно говоря, тот персонаж… я вовсе не думала, кто он такой и имени ему не давала.

— Как мне повезло, мог и вовсе исчезнуть, — язвительно заключил мужчина.

Мне невольно стало не по себе. Вычеркнуть персонажа, который оказался «не подходящим» для книги — дело не особо редкое для автора. Но теперь-то один такой передо мной во плоти. И что-то мне не очень понравилось это его «мог исчезнуть».

— Не драматизируй, — попросила я. — Просто твоя роль слегка поменялась. Но это ведь означает, что тебе не нужно становиться отрицательным. Не так уж плохо. Что-то, мне кажется, ты передо мной злодея изображал через силу.

— А может, мой образ был глубоким и противоречивым, — хмыкнул он. — Ты просто ищешь себе оправданий. И потом: я мог бы согласиться, что жить свободно, без четкого указания судьбы, куда лучше, чем делать все по написанному. Но ты не завершила мой образ! Поэтому я… такой!

Он патетично взмахнул рукой.

Я откинулась на спинку кресла, разглядывая собеседника. Заверила:

— Ты очень даже симпатичный персонаж. Вот разве что обувь… как вообще по снегу шел? Хотя ты ведь что-то говорил про сапоги…

Ренрих кивнул.

— Разумеется, я могу обеспечить себе обувь! — фыркнул Ренрих. — Или ты думаешь, все персонажи обречены всю жизнь носить только тот наряд, который соизволил для них прописать автор?

— Надеюсь, не все так плохо, — признала я. — В конце концов, я пишу только часть событий, которые произошли с героями, а остальная жизнь — их личное дело.

— Вот именно! — подтвердил Ренрих. — Если мир прописан толково, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Ну, более или менее толково. Тогда мир действует по тем законам, которые для него прописаны, и герои прекрасно обходятся без вмешательства автора. Так что я одевался и обувался как хотел.

Он опять посмотрел на меня с таким видом, будто считал, что эта новость должна стать для меня оскорбительной. Мол, обидно, что персонажи — не такие уж рабы, как могло показаться автору! Вообще, не представляю, как бы Ренрих скрывал от Рона свою злодейскую сущность. Он слишком откровенно демонстрировал эмоции. Мне даже начало иногда казаться, что я разговариваю с ребенком.

Но, между прочим, этот ребенок по-свойски рассуждал о правилах придуманного автором мира. Нет, не так уж прост был Ренрих. Эта мысль внезапно заставила задуматься. Теперь Ренрих казался мне… каким-то двоящимся. Чего-то он не договаривал. Вот откуда он вообще узнал то, что, по логике, персонаж даже предполагать не должен. Конечно, если в книге прямо не прописано, что кто-то из героев вдруг осознал, что он — придуманный.

— Но за пределами привычного мира… — продолжил Ренрих. — Оказалось, что я могу свободно распоряжаться лишь теми вещами, которыми ты соизволила меня одарить. Я, конечно, создал себе сапоги, но на них потратилось немало магии.

— Магии? — удивилась я.

— Разумеется, магии!

— Но ведь «Злое небо» — это космическая фантастика. Там, конечно, есть эмпатия и намеки на телекинетические способности у некоторых инопланетных рас. Но уж точно — никакой магии!

Я замолчала, осознавая нюанс. Ренрих усмехнулся.

— Ты ведь увлекалась больше фэнтези, и первоначально никаких космических приключений в твоей книге не планировалось. Так что у меня есть магия, — тут он пожал плечами. — А может, это моя особая способность персонажа? Должен же я как-то защищаться в твоем мире. Не все автору радоваться.