— Доброе утро, — улыбаюсь я.

— О, а вот и наша соня проснулась, — привычно беззлобно ворчит дед, — На ка. Корми своих голодранцев.

— Давай ты сам, а я пока завтрак приготовлю.

Вчера перед уходом я основательно затарила холодильник на те деньги, что остались у меня после покупки платья. Теперь мне было жалко денег, потраченных на наряд. Все было в пустую. Лучше бы я себе на них компьютер починила.

Поставила на плиту сковородку, привычным движением замесило тесто на оладьи, и напекла несколько штук к чаю. Они получились, конечно, не такими классными, как у бабушки выходили, но вполне съедобными.

Навела себе кофе, дедушке заварила чай, мы сели за стол, насладиться поздним завтраком и тут…какая-то зараза позвонила в дверь.

Интересно, кому это с такой ленивый день не отдыхается?

Пока я с набитым ртом, искала под стулом свои тапки, дед уже открыл дверь и пустил гостя в прихожую.

— Иди. Дрищ твой приперся, — сообщил дедушка, прошаркав мимо меня, — Веник тебе притащил.

Я выглянула в прихожую и обомлела.

На пороге, неловко переминаясь, словно не родной, стоял Шнурок, держа в ладони небольшой букет цветов.

— Привет, — удивленно уставилась на него я, — А ты чего тут с утра забыл?

— Я…это…Привет. Это тебе, Рита.

В шоке уставилась на протянутую руку с белыми хризантемами.

Может это галлюцинации?

Я еще сплю?

Так все это было невероятно, что даже радость от первого букета в моей жизни куда-то запропастилась и не желала обнаруживаться.

Непослушным руками приняла цветы, и мозг сразу стал лихорадочно соображать в какую вазу их поставить.

— Ритка! — раздался из кухни дедов голос, — Хорош уже парня на пороге-то держать!

— Миш, проходи, — спохватилась я.

Странное дело, раньше, когда мы были помладше Шнурок частенько тусовался у нас дома, все было по-другому. Сейчас, словно я впервые позвала его в гости.

Сразу вспомнилось, что я в старом халате, с растрепанными волосами, нечищеными зубами. Бросить все и бежать переодеваться смысла не имело, поэтому усадив парня на табуретку на кухне, принялась печь еще оладьи.

Налила в пиалочку варенье, поставила перед Шнурком блюдо с ароматными оладушками, кружку свежезаваренного чая и уселась рядом, глядя, как он с аппетитом ест.

— Ты вчера так быстро ушла, что я и не заметил, — сказал он, — Почему не предупредила?

Что я могла на это ответить?

Правильно: под пристальным взором деда ничего. С того станется спустить Шнурка с лестницы до самого первого этажа. У него свои понятия.

Поэтому просто пожала плечами и попыталась перевести разговор в другое русло. Но и он особо не клеился.

Дед сидел-сидел, смотрел из лохматых бровей на все это действо, и едва Мишка допил свой чай, величественно прокаркал:

— Накушался? А теперь, давай-ка поднимайся. Мне помощь твоя нужна в одном деле.

Судя по осоловелым глазам Шнурка, после плотного завтрака трудиться он был не расположен. Но у деда особо не сорвешься. Не знаю, что он собрался делать, когда у него по расписанию вот-вот должны начаться утренние новости.

Мужчины пошли в комнату, оставив меня прибирать на кухне посуда и буквально через несколько мгновений, раздались короткие и быстрые команды дедушки:

— На не туда! Сюда давай! Вот-вот! Куды ты ее тащиш? Сейчас ножку оторвешь! Этот сервант мы с бабкой покойницей еще из Казахстана привезли.

На цыпочках пробираюсь через коридор и осторожненько заглядываю в комнату.

А там страшное действо творится.

Дед затеял перестановку мебели и, всю самую тяжелую работу возложил на Шнурковы бугайские плечи.

Последний уже порядком подуставший, с красной от натуги физиономией вымученно тягал сервант к противоположной стене.

— Та-а-акс! А теперь пианино.

Божечки мой! Дед решил Шнурка угробить раньше времени. Пианино это стоит в самом углу еще со времен царя Гороха, а точнее с великого переезда бабули и дедули из Казахстанских степей на европейские равнины.

— Деда, — тихонько позвала я, — А может не надо?

Тот обернулся на меня и шикнул:

— Иди на кухню и свари щей. Да понаваристей.

Щи варить я не умела. Но пришлось как-то учиться. Периодически заглядывая в бабушкину кулинарную книгу и кося в сторону прихожей, куда Мишку, словно плантатор халявного раба, загнал дед.

После пианино в ход пошел дедов фирменный молоток и стамеска.

— Ты, Мишаня, на табуреточку лезь, да подточки — дверь покосилась и не закрывается.