Потом было ещё много полевых сезонов, убирали арбузы, картошку, кукурузу, но полевой сезон с полегшим рисом был самый трудный. Уборка арбузов в Астраханской области чем– то походила на цирк. Мы выстраивались в цепочку и перебрасывали арбузы друг другу. Бой арбузов был страшный, из этого боя мы объедались арбузами, причем ели в основном самую сладкую серединку. Один из моих однокурсников, здоровый парень после армии, когда арбузного боя было немного, бежал к разбившемуся арбузу с криком: Пацаники, серединка моя. Мы ему не перечили, но долго после этого звали его Пацаники, серединка моя. На уборке кукурузы я подружился со своей будущей женой, но об этом позже.

На втором курсе я подружился со студентом после армии, который входил в сборную института по боксу. Я ему рассказал, что во время школьных драк у меня часто выбивалась кисть, так что в финале боя я мог только раздавать пощечины. Он уговорил меня записаться в секцию бокса, чтобы укрепить кисти. Секция была довольно популярна, и тренер имел возможность выбора. Делал он это следующим образом. Принимал вначале всех желающих, но примерно через месяц устраивал новичкам тренировочный поединок с более тяжёлым и опытным соперником. Такой поединок обычно заканчивался избиением новичка, после чего многие сами отсеивались. Для меня, однако, все прошло благополучно, избиения не получилось, и я остался.

Как выяснилось, у меня оказалась отличная реакция. Кроме того, я был весьма худой и, соответственно, как правило, выше своих соперников, что позволяло мне держать их на дистанции просто за счёт длины рук. Обычно я тыкал своей длинной левой в нос противника, и когда ему это надоедало, и он бросался в атаку, встречал правой. По законам физики на встречном ударе скорости складываются. Бокс мне нравился, я тренировался два года и не потерпел ни одного поражения. Нокаутов не было, но было несколько побед с явным преимуществом, когда секундант противника выбрасывал белое полотенце. На третьем курсе выступал за сборную геологического факультета. Нашим постоянным соперником был механический факультет, и количество болельщиков от разных факультетов зависело от расписания. Были бои, когда большинство зрителей было с механического факультета, и, естественно, они болели против меня. Как ни странно мне это помогало, и я всегда удивлялся, почему это не работает для футболистов, когда они играют на чужом поле. Один раз мой бой смотрел наш преподаватель промысловой геофизики Р.С. Челокьян. Через несколько дней, когда я сдавал ему экзамен, он, почти не спрашивая, сказал: Нокаут, и дал мне зачетку с отличной оценкой.

К концу третьего курса с боксом пришлось расстаться. К тому времени в Грозный вернулись чеченцы и ингуши. У меня был тренировочный бой с чеченским парнем, руки мы не бинтовали, и мой удар правой в голову прошёл мимо, однако большой палец попал на выступ головы и сломался. Я в горячке даже этого не заметил и довел раунд до конца, после чего попал в больницу. Как мне потом рассказывали, в чеченских семьях в то время родители часто уходили в поле, оставляя маленьких детей привязанными к лавке. Так как череп у ребёнка не полностью ещё сформирован, он немного деформировался. Возможно, за эту деформацию и задел мой большой палец. Я проходил месяц с гипсом на правой руке под многочисленные шутки своих товарищей. Попытки вернуться в бокс оказались неудачными, так как палец периодически выбивался, несмотря на то, что руки уже были забинтованы.

На четвертом и пятом курсе перешёл из бокса на атлетическую гимнастику. К нам тогда как-то попали иностранные журналы с фотографиями культуристов, очень красиво накачанных мужчин. В Союзе это называлось атлетическая гимнастика, но в Грозном таких секций не было. Поэтому нам пришлось организовать спортивную секцию на квартире одного однокурсника, который жил с родителями. Звали его Гера Дулерайн. Он был одно время чемпионом Чечено-Ингушетии по поднятию штанги в тяжёлом весе. Никакое спортивное оборудование купить было невозможно, поэтому приходилось искать другие пути. Каким-то образом мы раздобыли гриф от штанги, оставалось найти диски. Институт у нас был в форме замкнутого четырёхугольника, внутри которого находились ремонтные мастерские. В этих мастерских валялось много, как нам казалось, никому не нужных тяжёлых шестеренок. У Геры был огромный портфель, который мы заполняли этими шестеренками, доводя вес портфеля примерно до 50 килограмм. Задача была пронести портфель мимо вахтера, но тут Гера спокойно брал портфель под мышку и величественно проплывал мимо вахтера. За несколько таких ходок мы сделали штангу, так что ничто больше тренировкам не мешало.

Немного о Гере. Он был легендарной личностью в Грозном: огромный парень с великолепным чувством юмора. Помимо штанги он раньше занимался боксом, так что практически первый его удар кончался глубоким нокаутом противника. Однажды один из наших однокурсников попал в передрягу на танцах. Не растерявшись, он стал громко звать Геру. Его тут же подняли и стали отряхивать. Как выяснилось, Гера в это время находился совсем в другом месте.

***

Где-то в конце второго курса я получил место в новом студенческом общежитии. Это были четырёхместные комнаты, где были кровати, тумбочки, шкаф и стол со стульями. Все удобства размещались в конце коридора. По тем временам это было очень хорошее общежитие, в старом общежитии нашего института комнаты были по 10 человек. В новом общежитии были мужские и женские этажи, никаких буфетов и столовых, зато по выходным часто были танцы в красном уголке, куда стекались и парни, и девушки.

Первые пару дней после стипендии мы питались в кафе, затем покупали абонемент в студенческую столовую на 2 или 3 недели. Столовая находилась в здании института, кормили там в основном макаронами и прочими хлебными изделиями. При нашем активном образе жизни, наевшись до отвала в студенческой столовой, через 2 часа мы были снова голодные. Наиболее голодные дни наступали перед стипендией, когда у всех кончались деньги, и мы питались в основном хлебом с баклажанной икрой или килькой. Девочки готовили на своих этажах, но нас туда не приглашали. Для мужчин, выходцев с Кавказа, согласно распространенной в то время морали, готовить было неприлично. За все годы в общежитии я не помню ни единого случая, чтобы мы что-то готовили, даже чай никогда не кипятили.

Интересно, что при постоянной нехватке денег мы никогда о деньгах не говорили. Иногда, правда, подзарабатывали, разгружая вагоны, но только для хлеба насущного. На стипендию 40 с чем-то рублей в месяц, которую нам платили, вполне можно было жить. У меня положение было лучше, чем у многих, так как папа присылал мне ежемесячно 10 рублей. Довольно много сессий я сдавал только на пятерки и тогда получал повышенную стипендию 60 рублей в месяц.

Наряду с многочисленными пятерками у меня было несколько троек. Одна, естественно, по английскому. Но вот тройка по электронике была явно несправедлива. На дополнительном вопросе экзамена мне надо было нарисовать какую-то схему с лампой. Я, не подумав, соединил катод и сетку сопротивлением, однако по лицу преподавателя сразу понял ошибку и тут же её исправил. Преподаватель тем не менее был настолько поражен моим невежеством, что забыв о том, что на билет я ответил правильно, вкатил мне трояк.