Нир улыбался — тепло, ласково, и выглядел при этом страшно довольным. Кажется, лично его всё устраивало, причём настолько, что изобразить сочувствие не получалось даже из вежливости.

Впрочем, о чём я! Он же харр, ему наша вежливость…

— По хвосту легко определить отношение, — охотно пояснил рыжий. — Когда от него отвлекаешься и не думаешь о нём, он выдаёт подлинные чувства. Когда рядом кто-то, к кому хочется быть ближе, он это показывает. Норовит обвить чужую руку, ногу, а лучше всего хвост. И если интерес взаимный, это сразу видно, — он выразительно шевельнул хвостом, наверное, имея в виду тесное переплетение наших конечностей. — Как урши без хвоста определяют, нравятся они друг другу или нет?

— Методом проб и ошибок, — проворчала я, вновь зажмурилась и уткнулась лбом в шею мужчине. — Я схожу с ума. Или уже сошла?

— Всё будет хорошо, — уже привычно мурлыкнул этот хронический оптимист и опять принялся гладить меня по голове.

— Теперь понимаю, почему ты постоянно это делаешь. Для вашего вида это действительно очень приятно. Наверное, есть какие-то особенно чувствительные нервные окончания, — заметила я негромко.

— Делаю что? — озадачился Нир.

— Гладишь меня по голове. Вин! Что мне теперь делать, а?

— С чем?

— Со всем этим! — раздражённо огрызнулась я. — Кардинальная генетическая перестройка организма, да ещё автоматически… Твои предки были круты, у нас такое не лечится! А эта дрянь обратной процедуры не знает…

— Хорошо.

— Чего хорошего-то? — возмутилась я. — Мне страшно на себя в зеркало смотреть, и лапы меня эти пугают, и хвост, и… Плючья автоматика!

— Ты красивая, — спокойно возразил он. — И была, но теперь особенно. А главное, теперь ты уже точно моя.

Я набрала воздуха в грудь, чтобы разразиться длинной матерной тирадой — и шумно выдохнула.

Всерьёз злиться на Нидара не получалось. Конечно, вся эта дичь случилась не без его участия, но обвинять его было бы жестоко и глупо. Просто стечение обстоятельств и слишком надёжная автоматика. И слишком продвинувшиеся в генетике древние харры.

Я не знала, что именно и почему произошло, пихать такие подробности в мою голову не нашли нужным, но на каком-то этапе развития у этих разумных начались проблемы с рождаемостью. Гибли эмбрионы с женским набором хромосом, причём гибли на ранних стадиях развития и даже в пробирках, невзирая на все ухищрения.

Зато нашёлся другой выход: харры научились изменять по собственному образу и подобию близкородственные виды, самым подходящим из которых оказались люди. Откуда и как хвостатые брали моих сородичей, автоматика не сообщила. Пробовали изменять и детей разного возраста, но, на удивление, лучший результат и минимальные потери давала модификация именно взрослых, полностью сформировавшихся организмов.

А главное, такие вот мутантки стабильно давали здоровое потомство обоих полов. И для достижения наилучшего результата изменения производились «под заказ», с настройкой на конкретного партнёра. Он сдавал биоматериал, что Нир умудрился сделать незаметно для себя, наверное просто пощупав в храме что-то не то, а специалисты потом аккуратно подгоняли геном. Старались при этом вносить как можно меньше изменений, то есть не изменяли, например, цвет волос, кожи и форму груди в соответствии с требованиями заказчика, а корректировали только тот обязательный минимум, который повышал вероятность появления здорового потомства.

Обычно жертвам эксперимента аккуратно подправляли ещё и психику, во избежание конфликтов и истерик. Только контролировал это не компьютер, а живые сотрудники. Личность и разум считались слишком тонкой материей, чтобы автоматизировать воздействия на неё. То есть какие-то шаблоны имелись, но применимые только для совсем примитивных ступеней развития, да и то — ограниченно. К счастью, современное человечество в целом и я в частности стояли заметно выше, поэтому голову мою оставили в покое, только добавили полезной информации. Немного.

Местный искин дал понять, что согласен продолжить общение со мной и ответить на вопросы, только — позже, когда приду в себя. Он вкладывал информацию напрямую в мозг, но, во-первых, не мог делать это мгновенно, потому что мгновенная передача большого объёма неизбежно привела бы к летальному исходу, и не мог делать это неограниченно долго — по той же причине. Мозгу требовалось «переварить» вложенное, а для этого — много отдыхать. Да и навык такого вот непосредственного обмена информацией тоже нарабатывался постепенно. А заботу о здоровье древние харры заложили в искин как одну из базовых установок. Мне же после «операции» отдых требовался особенно.

— В общем, ты был прав, — вздохнула я. Несмотря на то, что спать хотелось всерьёз, еще больше хотелось хоть немного разобраться в себе-новой, а обсудить происходящее с кем-то понятным, надёжным и близким — это лучший рецепт. — С эмоциями у твоих предков всё было довольно печально. Чувства к разумным существам они считали примитивными, животными, и охотно поощряли только высшие потребности, особенно в познании. Тот белогривый, которого я богом называла, был, похоже, просто главой этого всего учреждения. А заодно как бы не всей планеты, потому что у древних харров бытовала чистая, незамутнённая технократия. Если, конечно, он действительно существовал. Насколько правдивым было содержание моих снов, я пока не знаю.