Он не ответил вслух, но она всё прочла в его глаза — бездонных и полных отчаяния: и то, и другое.

Персефона встала с ложа, сделала пару шагов и оказалась у края клетки. Теперь она поняла — вибрировали и гудели прутья. Видимо, по ним струилась какая-то неизвестная ей магия.

Тонкая рука взметнулась вверх — как завороженная, Персефона хотела коснуться прутьев клетки, но Аид её опередил, кинулся вперёд, крикнул:

— Не смей! Не трогай!

Она испугано отступила вглубь и одними губами прошептала:

— Что будет?

Он лишь горестно хмыкнул, коснулся решётки, и Персефона с ужасом наблюдала, как ладонь мужа — красивая, с длинными тонкими пальцами — чернеет, а воздух наполняется приторным запахом горелой плоти.

С уст Аида не сорвалось и звука, а вот Персефона, подкошенным снопом упав на пол, рыдала в голос.

— Зачем… зачем… — бормотала она.

— Это — наше общее наказание. Я не справился, подверг опасности Олимп.

Персефона качнула головой:

— Нет, это не так, ты прекрасно справлялся. Я виновата, я дала ей слишком много воли.

Но Аида — не переупрямить, он стоял на своём:

— Мне давно следовало рассказать, что внутри тебя запечатана страшная и могущественная богиня. Тебе было бы легче справляться с ней. Но я хотел уберечь…

— Уберёг… — грустно съехидничала Персефона. — И что будем делать теперь?

— Есть один обряд, — отвечал Аид, но Богиня Подземной Весны ощущала: муж колеблется и не спешит предлагать ей этот вариант. Тяжело вздохнув, он продолжал: — Можно выманить её, слить ваши сущности и подчинить её в тебе, укротить, поставить на место.

— Так зачем дело стоит? — непонимающе воззрилась на него Персефона.

— Обряд очень болезненный и унизительный. Я не смогу проделать это всё над тобой.

Персефона готова была уже его переубедить и начать уговаривать: что, мол, для дела она вынесет любую боль, но тут из тёмного угла выступил новый участник событий — Пеан.

Он сказал:

— Есть ещё один вариант, менее болезненный, ну куда более опасный.

Аид бросил на него испепеляющий взгляд:

— Почему ты не сказал раньше?! — грозно пророкотал он.

Старый врач сжался и поспешно ответил:

— Потому что это — очень опасно и может быть необратимо.

— Что нужно сделать? — спросила Персефона, выпрямляясь во весь рост, и хотя он был невелик, сейчас она выглядела по-настоящему величественной великой богиней.

— Шагнуть в Круг Перерождений. Сможешь? — и снова в полуприщуренных глазах — азарт первооткрывателя, предвкушение хирурга, взявшего в руки скальпель.

— Смогу, — гордо и смело ответила она, — ведь это моя игра и моя война. Я должна выиграть её, чтобы защитить тех, кто мне дорог.

Прутья клетки перестали гудеть, дверь распахнулась, и она почти выпала в объятия Аида.

Он заглядывал в лицо любимой с волнением и тревогой. Только сейчас, оказавшись так близко, Персефона заметила, как он осунулся, побледнел, а вокруг глаз залегли круги.

Крепко прижимая к себе хрупкое тело жены, Аид взволновано спросил:

— Ты уверена?

Персефона вздохнула:

— А если я скажу «нет», ты разве проведёшь тот другой обряд — болезненный и унизительный?

Аид упрямо мотнул головой:

— Ни за что! Но я буду искать выход!

— А Разрушительница тем временем вырвется и неизвестно что натворит. Вы ведь не могли совладать с нею прежде, где гарантия, что сможете сейчас?

— Гарантий нет, Весна, но рисковать тобой… — он почти захлёбнулся судорожным вздохом, спрятал лицо в душистых волосах, прижал к себе так, будто хотел вдавить в своё тело, сделать по-настоящему частью себя. — Кто знает, что за существо выйдет из Круга Перерождения? — горячечно прошептал он: — А что, если не ты? Если я потеряю тебя навсегда?