– Извини.

– Да что уж там. Сам полюбишь - я на тебя посмотрю.

Адашев, усмехнувшись, молча качает головой, и мы снова, по обоюдному согласию, сводим на минимум градус личного в беседе.

Под конец вечера ко мне подходит Ларионов, и мы договариваемся об интервью.

Макс решает подвезти меня до дома. В качестве извинений, наверное. Его общество начинает меня тяготить, и мы едем молча. Уже довольно поздно, но у меня впереди одинокая ночь, и её нужно скоротать без последствий.

Я прошу Макса, чтобы остановил у супермаркета, с торца офисного здания - мне нужен ликер и крекеры, чтобы выбить Виктора из головы.

– Если чем обидел - прости, - меланхолично замечает Макс, останавливаясь точно у ступеней магазина.
– Звони, не пропадай.

– Вите от меня привет, - решаюсь я.
– Если вдруг снова увидишь.

– Позвони ему сама в этом случае. Или уже удалила номер?

– Нет, - коротко отвечаю я и, хлопнув дверью машины, с гордо поднятой головой иду покупать ликер. Не успеваю поставить ногу на ступеньку, как кто-то сгребает меня в охапку и, припечатав к стене, целует в губы - нагло, бесцеремонно и по-свойски. Таковы правила игры.

Его руки уже под плащом, и теперь мне не нужен ликер. Этот человек - куда более крепкая выпивка.

– Пойдем ко мне, - шепчу я в его губы.

– Твой спутник не будет против?
– спрашивает Алексей, целуя меня в шею так крепко и чувственно, что я запрокидываю голову, требуя продолжения.

– У меня нет спутников, - отвечаю между частыми вздохами.

– Как скажешь, Венера.

Я предчувствую очередную жаркую ночь. Мы торопимся, как всегда, потому что нам не о чем говорить друг с другом. Буквально бежим через два квартала. Это серьезное испытание - тишиной, но мы справляемся блестяще.

И у двери квартиры я достаю ключи так быстро и неловко, что едва не роняю их. Открываю дверь, решаю не включать свет и, делая шаг вперед, тяну за собой Алексея. И все прекрасно, но я отчетливо ощущаю, что в своих замшевых ботильонах встаю в лужу, в воду, которой немерено в моей просторной прихожей.

– Что... Что это за ерунда?
– кручусь вокруг оси, ничего не вижу в темноте и тянусь к включателю, но Алексей хватает меня за руку.

– Лучше не надо. Коротнет, - он включает фонарик на мобильном и освещает мебель, обувь, шкаф, коврик у двери. Все мокрое, а частями вообще под водой. По стенам, по зеркалу, по двери санузла текут, черт возьми, струи, как после ливня!!!

– Как? Тут воды столько... Откуда?!

– Сверху, - мистер Очевидность направляет фонарик на потолок в серо-желтых разводах.
– У тебя не натяжные?

– Нет, тут лепнина красивая, - я, честно сказать, в шоке.
– Была...

– Наверху кто?

– Дядя Слава и тетя Марина

– Алкаши?

– Нет, пенсионеры. Они меня блинами кормят...

– Ясно. Найди мне ключ от щитовой, я - наверх.

– Стой, - я хватаю его за руку.
– Не заморачивайся, я сама...

– Справишься. Ага, я понял.

И, оставив дверь открытой, идет наверх.

Я бросаюсь за ключами, они у меня лежат в коробочке, в гостиной. По дороге налетаю на угол встроенного в стену прихожей шкафа - по зеркальной двери тянутся, сливаясь в поток, струи. Мигом забываю о ключе, открываю дверцу, тянусь вверх, за коробкой с игрушками. Коробка мокрая насквозь. Игрушки в ней теперь - грязные комки, пахнущие известкой. Я забываю о ключе, о воде вокруг, опускаюсь прямо в лужу, вцепившись в плюшевую кошку, похожую теперь на изваленную в пыли паклю.

– Алина, там нет никого. Я соседям позвонил, сказали, они на свадьбу внуков уехали. Надо позвонить в управ... Алина?

Алексей отводит фонарик в сторону. В подъезде уже хлопают дверьми, а я сижу в обнимку с кошкой.

– Алина, ты что, плачешь?
– Алексей присаживается передо мной.
– Это все можно починить. Деньги взыскать с ТСЖ или управляющей... Я тебе бригаду пришлю. Сделаем все в лучшем виде.

– К черту ремонт.

– Что?

– К черту ремонт. Игрушки! Игрушки... Все испортились!
– я срываюсь на крик и перегибаюсь пополам, прижимая к себе мокрую кошку.

К черту флешку и компромат. К черту работу и деньги в заначке. К черту квартиру.

У меня больше ничего не осталось от самых любимых ребят в моей жизни.

От тех кто любил и искренне радовался мне всегда. К кому я никогда не приходила без гостинца, без маленького подарочка.

– Алина...
– этот чужой человек решит, что я - сумасшедшая. Пусть.
– Алина, иди ко мне.

И я бросаюсь ему на шею и реву, как ненормальная, как тогда, давно, на опознании.

Ничего не изменится от моих слез, но Алексей достает игрушку, которая оказалась между нами, осторожно стряхивает её и говорит тихо и уверенно: