Узкая улица старого города, двух- трехэтажные дома.

– Здесь, - Стася останавливается напротив одного из домов.

На двери панель домофона, несколько кнопок с фамилиями. Стася выбирает нужную, звонит. Нас ждут. Синьора Донни отвечает сразу и открывает нам дверь.

– Второй этаж, - сообщает мне Стася.

Поднимаемся на второй этаж. На этаже две двери, у открытой стоит немолодая итальянка.

– Франческа, добрый день, - здоровается Стася.- Я сегодня не одна. Надеюсь, вы не против.

– О, - восклицает Франческа, - вы пришли со своим супругом. Добро пожаловать!

Она протягивает мне руку.

– Очень приятно познакомиться, - говорю с ответ, целуя поданную мне руку, - синьора Донни.

– Просто Франческа, - поправляют меня.

– Глеб, - представляюсь в свою очередь.

– Глеб, - повторяет Франческа незнакомое для Италии имя, - прошу вас.

Нас проводят в студию. Высокие потолки, холсты, кисти и запах краски.

– Кофе?
– предлагает Франческа.

– С удовольствием, - отвечает за нас Стася.

В глубине студии находятся диван и небольшой столик, в проеме видна кухня.

– Прошу, прошу, - Франческа указывает на диван.
– Я ждала вас, кофе готов.

Удобно устраиваемся на диване. Францеска подает кофе.

– Я вас именно таким и представляла, - сообщает она мне.

– Меня?
– я удивлен.

– Я не говорила, что замужем, - подает голос Стася.

Франческа окидывает нас внимательным взглядом.

– Нет, - соглашается она со Стасей.
– Но мне почему-то показалось, что вы замужем. И я представила вашего мужа. А сегодня вы привели его ко мне. За что вам отдельное спасибо. Ко мне редко заходят молодые мужчины.

Она светло улыбается.

– Вы давно женаты?
– задает вопрос Стасе.

– Очень, - успеваю ответить я.

Мне не хочется, чтобы Стася сказала, что мы давно НЕ женаты. Почему-то в глазах этой женщины, мне хочется быть Стасиным мужем.

– Это видно, - говорит Франческа.
– Мы с моим мужем прожили долгие годы. А потом он оставил меня.

– Вы развелись?
– спрашивает Стася.

– О, нет. Он умер. Попал в автомобильную катастрофу три года назад. Детей у нас не было, так что с тех пор я совершенно одна.

– Сочувствую, - произношу я.

– Я привыкла, - говорит Франческа.
– Поначалу мне было очень тяжело, ведь мы прожили вместе сорок два года. Почти всю жизнь. Знаете, я всегда писала картины. Но они не пользовались большим спросом. Я писала прелестные натюрморты и дарила их друзьям на праздники. Иногда выставляла в небольших галереях. А после смерти мужа я совершенно изменила стиль. Стала переносить на холст свои воспоминания. Утренний кофе, когда одна чашка на двоих, а с улицы раздаются крики торговки фруктами: "Клубника, свежая клубника!" Или дождь в Риме. Я тогда чуть не упала на Испанской лестнице. Много воспоминаний. Разных. И людям неожиданно понравилось. Ко мне пришла известность. Жаль, что мне не с кем разделить этот успех.

Стася сочувственно улыбается.

– Нет, я не жалуюсь, - продолжает Франческа, - просто смотрю на вас и немного завидую. Вы такие молодые, красивые. И у вас еще так много времени впереди. Впрочем, что мы все о грустном? Станислава, я сделала несколько эскизов. Давайте их посмотрим вместе.

– Означает ли это, - задает вопрос Стася, - что вы принимаете мое предложение о сотрудничестве?

– Боже мой, - восклицает Франческа, - конечно, да! Завтра, в офисе моего поверенного, мы подпишем с вами контракт. Я его уже предупредила. В смысле, поверенного. С удовольствием поработаю с вами. Кстати, в молодости, я имела удовольствие слушать вашу матушку. Такой незабываемый голос! Глеб, выпейте еще кофе, а мы немного поработаем.

– С удовольствием, - отвечаю я.
– Если вы позволите, я хотел бы посмотреть картины.

– Ну конечно, смотрите.

Франческа со Стасей уходят на второй этаж, оставляя меня одного. Я пью очередную чашку кофе, рассматриваю картины. Мне нравится это студия и очень нравится ее хозяйка. Ее немного старомодная речь, строгое платье и крохотные фарфоровые чашечки для кофе. И даже ее светлая грусть по умершему мужу.

Я оставляю чашку на столе и начинаю бродить по студии, разглядывая картины. Это действительно воспоминания, иначе не скажешь. Переходя от одного холста к другому, погружаюсь в чужую жизнь.

Странное чувство. Никогда до этого дня я не рассматривал живопись, как кусочки жизни художника. Для меня картина всегда была картиной. Художественной, исторической ценностью. Вложением денег, в конце концов. Сейчас каждое полотно это как часть мозаики, из которой складывалась жизнь Франчески. Кусочков много. Франческа права, сорок два года это почти целая жизнь. Начинаю представлять, какими бы были полотна нашей со Стасей жизни. Я не художник, нет. Даже в детстве не занимался рисованием. Но мне начинает казаться, что если возьму сейчас в руки кисть, то смогу нарисовать что-то путное. Смешно, право слово.