— А для кого? — тут же спросила Даша.

— Для Ираклия. Он сказал, что готов заплатить за них любые деньги. Я всего лишь хотел совершить сделку.

— Сколько же он предлагал, если мне ты обещал две тысячи? — полюбопытствовала Даша.

— Десять. Но в свете открывшихся обстоятельств, полагаю, заплатил бы и больше.

— Я думал, ты мне друг, — горько усмехнулся Валикбеев.

— Разумеется, друг. — Истомин, казалось, даже обиделся. — Просто бизнес есть бизнес.

Профессор махнул скованными руками, в глазах его читалось такая ненависть, что становилось страшно. Даша искоса посматривала на разъяренного директора института.

— Знаете, глядя на вас, поначалу даже не подумаешь... — вполголоса проговорила она. — Я, признаться, Дианке не поверила, когда она рассказывала, какой вы жестокий человек.

— Черт, и как я сразу не догадался! — Красивое кавказское лицо исказила гримаса ненависти. — Значит, это моя дорогая женушка вам заплатила?

— За что, Ираклий Имранович? — Вопрос прозвучал спокойно, даже сочувственно.

— За то, чтобы от меня избавиться! Посадив меня в тюрьму, она вместе со своим любовником спокойно может наслаждаться моим имуществом. Ведь если меня признают виновным в убийстве шестерых человек, на волю я уже никогда не выйду.

Даша отрицательно покачала головой.

— Нет, Ираклий Имранович, меня нанимала не ваша жена, а Юля, и с совершенно другой целью. Вы же не будете утверждать, что и ей надо было вас устранять?

— Буду! — Валикбеев возмущенно зашевелился. — Юлии тем более есть за что мстить.

— Валико, не смеши... — отмахнулась Паэгле.

— Какой уж тут смех! Все знают: если меня посадят, то проект возглавишь ты. Шувалова мертва, я в тюрьме, Пантелеева ты раздавишь, как козявку. Здорово получается — все разработки мы вели вместе, а славу и деньги получишь ты одна. А если к тому же окажется, что наше открытие тянет на Нобелевскую премию...

— Стоп, стоп, стоп! — Полетаев поднял руки. — Давайте на этом и закончим. Имущество, премии... Я смотрю, Ираклий Имранович, у вас, куда ни поверни, всюду враги и завистники. Вот если бы существовал один человек, который получил бы все: и имущество, и славу, — я бы еще подумал, а так...

Валикбеев предпринял последнюю попытку оправдаться, невероятным усилием он заставил себя успокоиться и говорить тише.

— Хорошо, допустим, я убил этих четверых, но зачем мне понадобилось убивать домработницу? Какой мне с этого прок?

Смотрел он на Полетаева, но, как всегда, ответила Даша:

— Как зачем? Убив участников эксперимента, вы тут же уничтожили все документы, где упоминались их имена. Однако кое-какие бумаги оказались у Юльки в сейфе, и вам любой ценой необходимо было их заполучить. Не мудрствуя лукаво, вы решили действовать через домработницу: сначала пытались ее соблазнить, потом подкупить, а когда Юлька поймала Зою на переговорах с вами, испугались и решили ее убрать, пока та не проболталась.

— Что за чушь!

— Нет, не чушь! — резко оборвала Даша. — Существуют стопроцентные доказательства, что Зоя покинула Юлькин дом не по собственной воле.

— Какие еще доказательства?

Даша кивнула на дверь чулана, в котором перед ней жила домработница.

— Преступник, пытаясь сделать вид, что домработница ушла навсегда, забрал все, что было в ее комнате, включая хозяйское постельное белье и фотографии родственников. Но не Зоиных, как логично было бы предположить, а Юлькиных. Ну, белье — ладно, всякое бывает, а зачем домработнице забирать чужие фотографии?

Валикбеев несколько раз ударил себя кулаками по лбу.

— М-м-м, проклятье! Ну как мне вам доказать, как? — Он поднял голову и заговорил с какой-то отчаянной страстью: — Хорошо, я скажу вам правду.

Даша чуть склонила голову, показывая, что сна — вся внимание.

— Это было бы весьма кстати.

— Вы можете мне верить, можете не верить, но за свою практику я провел сотни и тысячи экспериментов, большинство из них не вело к какому-то положительному результату, были и откровенно провальные. Но повторяю — это нормально. Да, тогда вышла промашка, наверное, стоило быть чуть осторожнее, но я очень хотел получить результат... — Валикбеев облизнул пересохшие губы. — Эти четверо устроили настоящий скандал, обещали подать в суд, требовали компенсации. Мы всеми силами пытались уладить конфликт и почти пришли к соглашению, как вдруг однажды вечером раздался звонок и женский голос сообщил мне, что мое дело может быть решено в кратчайшие сроки. Я спросил, что она имеет в виду? Женщина потребовала сто тысяч — и жалобщики снимут свои требования.

Даша нахмурилась.

— Сто тысяч? — переспросила она. — Интересно. — Точно такую же сумму требовали и с Паэгле.

— В тот момент я вообще не понял, о чем идет речь. Сказал, что она ошиблась адресом, а через несколько дней получил фотографию первого убитого. — Извернувшись, Валикбеев достал из кармана носовой платок, промокнул лицо. — В комнате висела тишина. — Через некоторое время женщина позвонила снова и опять потребовала деньги, я пригрозил, что обращусь в милицию, а на следующий день получил еще одну фотографию. И тогда мне стало страшно. Я действительно чуть ли не единственный, кто был заинтересован в смерти этих людей. Я испугался, запаниковал, попробовал уничтожить улики...